Глава 23
– Я должна тебе кое в чем признаться, – промолвила она, когда они тихо лежали рядом, не в силах заснуть, не желая упустить ни мгновения ночи.
Он откликнулся не сразу: мысли его бродили далеко. Никогда у него не было такой поразительной страсти, его до сих пор трясло от силы пережитого экстаза.
Господи, она его заворожила. Что она сказала? Что хочет признаться? Он догадывался, что она хочет рассказать ему о своей поездке к Одри за советом, как его соблазнить. Нет, в его задачи никак не входило разрушение ее иллюзий, ее секретов, тем более что ее целью было желание заманить его в свою постель. Он не собирался губить самую чудесную ночь в своей жизни, признаваясь Джулии, что следил за ней… и раскрыл ее озорной секрет.
Хмыкнув, он небрежно закинул одну руку за голову.
– Что ж, милая, признавайся. Я в прощающем настроении.
Хотя прощать здесь было нечего. Чувственность, которую сегодня выказала Джулия, была фантазией любого мужчины. Однако большинство женщин наслаждаются тайнами. Он снисходительно улыбнулся и почувствовал, что она отодвигается от него. В полумраке казалось, что вид у нее какой-то пристыженный, хотя ничего постыдного она не совершила. Честно говоря, он еле мог дождаться, когда же она испытает на нем свои новые познания. Он был готов к любовным играм.
Она наклонилась вперед, вперив взгляд в занавески. Он пробежался пальцами по ее спине.
– Рассказывай. Это не может быть таким уж шокирующим.
– Может, – поспешила, возразить она.
Он медленно сел. Простыня свалилась с него, обнажив до пояса. Ее виноватый тон подсказывал, что ей нужно признаться в чем-то большем, чем любовные игры. Что же это могло быть? Явно что-то более серьезное. Ад и все его дьяволы, неужели она узнала об изменах Рассела?
У Хита заныло сердце от жалости к ней. Ему была ненавистна мысль о ее страданиях из-за другого мужчины. Его жгла ревность из-за того, что после такой ночи любви она все еще могла думать о Расселе.
– В чем дело, Джулия? – спросил он холоднее, чем намеревался.
Он никогда не испытывал такой глубокой и сильной страсти.
Она вздрогнула.
– Может быть, отложим этот разговор до завтра?
– Нет, говори сегодня.
– Зачем портить идеальную ночь?
Он нахмурился, пытаясь разглядеть в полумраке ее соблазнительные формы… выражение ее лица.
– Ты считаешь, что мне нельзя доверять?
– Нет. Совсем не то.
Хит положил руку ей на плечо и повернул к себе лицом. Ее выразительные карие глаза пробудили в нем новый прилив яростного желания. За всю жизнь никогда он не испытывал такого удовлетворения и такой жажды обладания.
– Тогда в чем дело? – настаивал он. – В Расселе?
– В Расселе?
– Да, в Расселе. В моем бывшем друге и твоем бывшем женихе.
Она недоуменно нахмурилась:
– Какое отношение имеет к этому Рассел?
– Это я и пытаюсь выяснить, – нетерпеливо произнес он.
Она вновь откинулась на подушки.
– Обещаешь быть милосердным? Не забудешь, что я не хотела намеренно причинить тебе вред?
Хит, внезапно охваченный тревогой, склонился над ней.
– Что ты натворила?
– Я не нарочно.
Он смотрел на нее в ожидании, стараясь мысленно успокоить себя, твердя, что она не способна совершить непростительный поступок.
– Ты помнишь рисунок, который я рисовала? – Она натянула простыню под самое горло.
Хит выпрямился.
– Только не говори, что ты его продала.
Она бросила на него укоризненный взгляд.
– Разумеется, я его не продала. Это был рисунок для себя, вовсе не предназначенный для клуба. Ты думаешь, я хочу делить с кем-нибудь в мире мое представление о тебе… твое изображение… по крайней мере это.
– Нет. – Он испустил вздох глубокого облегчения. – Не думаю. Но на какой-то ужасный миг ты позволила мне решить…
– Я его потеряла, – проговорила она и натянула простыню на лицо.
– Потеряла его? Ты хочешь сказать, неизвестно куда положила? Не помнишь, где спрятала? – Он стянул простыню с ее лица. Джулия смотрела на него умоляюще. – Ну скажи, что ты потеряла его где-то в доме.
Она нервно сглотнула слюну.
– Хотелось бы мне, чтобы это так было. Но нет. Он исчез. Тетя Гермия поручила уборку музыкальной гостиной каким-то двум трубочистам, которых взяла с улицы. Возможно, нам не стоит беспокоиться. Кому, кроме меня и нескольких тысяч англичанок, нужен твой портрет в обнаженном виде?
– В обнаженном?! – потрясенно переспросил он, искренне надеясь, что ослышался. – Ты так и не пририсовала одежду? Ни тряпочки? Ни фигового листка?
– Ну, понимаешь, я все размышляла, не стоит ли заслонить тебя колесницей… когда рисунок пропал. Может быть, его выкинули. Как ты думаешь?
– Я боюсь думать об этом, Джулия. Я буквально цепенею при мысли о возможном появлении моего голого изображения на улицах Лондона. – Ситуация была в высшей степени неловкой, но вряд ли стоило из-за нее портить их интимную близость.
Он потом, утром, займется пропавшим рисунком, а эти ночные часы принадлежат Джулии.
Она разбудила его среди ночи, блуждая ладонью по его животу. Хит пошевелился.
– Ты меня простил? – прошептала она, прижимаясь к нему нежным, теплым ото сна телом.
Он перекатился и подмял ее под себя, удерживая мощными бедрами.
– По-моему, тебе нужно заработать мое прощение.
– Я постараюсь, – улыбнулась она.
У него перехватило дыхание, когда Джулия снова толкнула его на спину. Уже начинало рассветать, но поместье еще было охвачено тишиной. Хит погрузил пальцы в ее локоны, его сердце забилось чаще, невыносимое напряжение нарастало сладостной мукой.
– Простил меня? – осведомилась Джулия тоном роковой соблазнительницы.
У Хита было ощущение, что он сейчас взорвется.
– Все, что угодно, – хрипло простонал он.
Она довела его до края, испытывая на прочность его выдержку. Он потянулся к ней и одним гибким движением снова перекатил ее на спину, под себя. Одной ладонью он захватил оба ее запястья и завел ей за голову.
Она лежала, затаив дыхание в сладком предвкушении, а он прокладывал поцелуями дорожку вниз по животу.
Она выгнулась, издав низкий горловой звук. Пусть она помолвлена с другим, но теперь будет принадлежать только ему. Ее тело забудет других мужчин и будет знать лишь одного хозяина.
– Это так порочно, – задыхаясь, выговорила она.
