– Господи, ты что, хочешь, чтобы я прекратил?
– Если ты прекратишь, я умру.
Она, задыхаясь, уткнулась в подушку. Он терзал ее, пытал ласками. Вытягивал все чувства, пробуждал все тайные ощущения, пока она не стала извиваться под ним. Сердце Хита стучало молотом, но он отказывался отпустить ее.
Глаза ее были закрыты, тело раскалено. Она обвила ногами его бедра и стиснула. Ее неукротимая чувственность воспламеняла его отклик, бросала вызов его самообладанию.
– Хит!.. – умоляла она, то ли желая, чтобы он остановился, то ли – чтобы любил сильнее.
Он не мог этого понять, но и остановиться уже не мог. Он жаждал только освобождения, которое она могла ему дать. Он закинул ее ноги себе на плечи и в чувственном беспамятстве стал вращать бедрами. Жестче, сильнее, жарче… глубже и глубже, пока душа не понеслась ввысь в чистой радости обладания ею.
Он выгнул спину, ощутил, как его тело захлестывает удовольствие, содрогнулся в пронзительном блаженстве удовлетворения. Когда утих последний спазм экстаза, у него хватило сил лишь с изумлением посмотреть на нее и нежно прикоснуться к ее щеке. Их глаза встретились.
– Бог мой!..
Она вздохнула.
Он повалился рядом и заключил ее в объятия.
– Думаю, я никогда не смогу насытиться тобой.
– Я чувствую, как бешено бьется твое сердце, Хит, – прошептала она.
– Это все ты. – Его руки сжались вокруг нее в стремлении защитить… охранить. – Со своим мужем ты тоже была такой страстной?
– Нет. Никогда, – выдохнула она.
– А с Расселом? – спросил он, потому что этот вопрос давно жег ему душу.
Он уничтожит навсегда ее воспоминания о других мужчинах… Только дайте ему эту возможность.
– Нет. Мы с Расселом никогда не были настолько близкими.
– Только не говори, что он не пытался, – промолвил Хит, не в силах поверить, что есть на свете мужчины, которые могут устоять перед ее природной, ненаигранной чувственностью.
– Этого я не говорила.
– Ублюдок, – мрачно пробормотал. Хит.
Джулия рассмеялась и повернула голову, чтобы полюбоваться его профилем. Он не смотрел на нее: боялся, что не сможет скрыть свою неприязнь к Расселу, что она поймет, каким безумным собственником становится он, как жаждет защитить ее от всех неприятностей. И еще он старался утаить наслаждение, которое принесла ему их физическая близость. У него было много времени, чтобы научиться ее ценить, чтобы понять, что она для них значит.
– Хит? – мягко окликнула она его.
Он посмотрел на нее сверху вниз, и выражение его лица смягчилось. В ее голосе звучала тревога, и ему не захотелось портить ревностью этот чудесный момент.
– В чем дело? – спросил он, встречая ее взволнованный взгляд.
– Я знаю, как работает у мужчин голова.
– Ты знаешь, как работают все части мужского тела.
– У миссис Уотсон, – улыбнулась она, – это звучало слишком академично. Осмелюсь предположить, что когда-нибудь она откроет школу и будет пользоваться огромным успехом…
Хит ухмыльнулся:
– Только не предлагай себя на роль учительницы.
Ее взор шаловливо скользнул по нему.
– Полагаю, что каждый мужчина хочет быть первым любовником женщины. Мне хотелось бы, чтобы им был ты, но…
– Дорогая Джулия. – Он нагнул голову и поцеловал ее нежные соблазнительные губки. – Ты жестоко ошибаешься.
Она угнездилась в его объятиях.
– Ошибаюсь?
– Да. Каждый мужчина хочет быть последним любовником женщины. И в твоем случае так и будет.
Часом позже, перед самым рассветом, Хит зашевелился. С улыбкой он натянул одеяло на ее голые плечи и разжег огонь в камине. Какую-то блаженную минуту он полежал без движения, ощущая удовлетворенность, ранее ему неведомую. Как же было хорошо лежать рядом с Джулией и слушать ее дыхание.
Здесь, за городом, в доме брата, опасность, грозившая от Оклера, объяснение с Расселом казались такими далекими, что мысли о них можно было задвинуть глубоко-глубоко. А вот игнорировать Джулию никак невозможно. Возместить утраченное время…
Ему хотелось побыть с ней в постели, но даже повеса Боскасл должен соблюдать хоть минимум приличий. Не дело, если тетушка Гермия обнаружит, что он обольстил ее племянницу, находящуюся под его защитой.
Он осторожно пробрался в свою комнату, умылся, побрился, надел свежую одежду и сел за письменный стол, чтобы набросать письмо в Лондон. Он не забыл о пропавшем рисунке Джулии. Лучше найти эту чертову штуку, пока она не доставила неприятности.
* * *
Джулия слышала, как он зашевелился и выскользнул из ее постели. Его ночные ласки оставили ее в состоянии сладостного изнеможения, и не было сил его окликнуть. В этом доме, в его объятиях, она чувствовала себя в безопасности, и если бы это было в ее власти, Джулия навсегда осталась бы здесь, вдали от всего мира. Она готова была бесконечно притворяться его принцессой в высокой башне.
Однако неприятное внутреннее чувство подсказывало Джулии, что Рассел не примет ее отказ с приличествующей любезностью, несмотря на собственную неверность. Она, кажется, говорила, будто хочет, чтобы Хит за нее подрался? Но ведь она не имела в виду настоящую драку. Ни ему, ни Расселу не нужно драться за нее, чтобы доказать свою отвагу или мужественность. Как ей справиться с Расселом? И как объяснится с ним Хит? Он ей об этом ничего не говорил. Он все тщательно обдумывал и не страдал излишней импульсивностью.
Так что ей оставалось ждать и надеяться на изящный разрыв с Расселом… И Джулия, и Хит теперь достаточно сильны, чтобы противостоять любым противодействиям. Таково было преимущество зрелого возраста и опытности. По крайней мере тетушка одобряла ее выбор от всего сердца, и, к счастью, семья Хита приняла Джулию тепло и сердечно. Эта поддержка близких людей поможет выстоять. Именно преданность друг другу перед лицом житейских бурь давала Боскаслам их силу. Она восхищалась этим качеством и надеялась, что ее с Хитом дети, Бог даст, унаследуют фамильные черты.
Глава 24
Письмо от брата Хита лорд Дрейк Боскасл получил в самый неподходящий момент. Он как раз устраивался в салоне Одри, намереваясь провести день за искусным обольщением. Его пригласили сюда под предлогом литературного вечера, но Дрейк сомневался, что покинет эту обитель с воспоминаниями о литературе.
Молодая актриса в его объятиях в эту минуту вряд ли смогла бы прочесть и детскую считалку. Поддавшись уговорам Одри, он согласился опробовать на себе ее новообретенные профессиональные таланты.
– Я думаю, – пробормотал он в ее розовое ушко, – что у вас, несомненно, есть к этому призвание.
