— СпасибА?
— Это неважно, — вспыхнул Тесий, убирая клочок.
— И то правда, не грамматикой же с ними по ночам заниматься. Так что там с налогом на помол муки?
— Вот отчет по южным провинциям, — протягивая тубус со свитком, Тесий про себя порадовался возвращению разговора в рабочее русло.
Обычно он был не прочь потолковать с регентом на любые темы, но сегодняшняя прогулка оказалась исключением…
Какое-то время спустя в дверь робко постучали, и заглянула её высочество.
— Простите, дядя, я думала, вы один…
Она собралась уходить, но регент знаком пригласил её внутрь:
— Мы уже заканчивали. Ты свободен, Тесий.
Поклонившись, сперва ему, потом принцессе, Тесий направился к выходу. Леди Бланка мялась, дожидаясь, пока он уйдет. Когда дверь аккуратно закрылась, за стеной раздался холодный голос патрона:
— Ну, с чем пожаловала?
И невнятный лепет девушки в ответ.
Регент никогда не бывал груб с племянницей, но и приветлив тоже не был. Смотрел, как на пустое место, и не замечал, пока она сама к нему не обращалась. Тогда отвечал, но без малейшего намека на теплоту. Леди Бланка трепетала перед родственником. Она трепетала перед всеми. Отсюда мысли Тесия потекли в новом направлении — к той, чей искоса брошенный взгляд обжигал, а подбородок гордо вздергивался, словно девушка готовилась к битве. Искусанные губы сжимались, удерживая искренний ответ, выхолащивая его приличиями, иссушивая и пропуская через сито воспитания, чтобы на выходе выдать тусклую обезличенную фразу. Но ничего, со временем она привыкнет общаться с ним свободно, поймет, что он это ценит.
Скорей бы ужин! Однако за ужином Тесия ждало разочарование: она не пришла.
13
Ещё некоторое время по возвращении с перерыва я сидела вместе со всеми в рабочей комнате. Если ко мне обращались, отвечала вяло и то и дело кашляла. А когда пришли пажи, попросилась к себе.
— Простите, ваше величество, мне снова неможется.
— Вы пропустите пир?
— Надеюсь, что нет.
Королева внимательно на меня посмотрела. Я приготовилась к расспросам, но она просто кивнула:
— Идите, позже я пошлю кого-нибудь вас проведать.
— Благодарю, не нужно беспокойства, я отлежусь, и станет лучше.
— Должно быть, леди Лорелея подхватила лихорадку на прогулке, — заметила одна из фрейлин под сдержанные смешки остальных. — Сырость и страсть губительны при таком хрупком складе.
— Должно быть, так, — безразлично ответила я.
А на пир я все-таки пойду, чтоб не вызывать подозрений королевы. Зато на рассвете, когда люди Венцелей рассядутся по коням, а нам с Людо голубь передаст «роковое известие из дома», вынуждающее немедля вернуться в родовое гнездо, брат объявит, что я слишком больна, вдобавок потрясена несчастьем, поэтому не в состоянии подняться с постели. И он, конечно, не бросит меня здесь одну…
Насильно увезти еле живую деву у всех на глазах рыцари не смогут, задержаться здесь — тоже: королевское гостеприимство имеет границы. Им придется ехать без нас. Останутся только те, кому поручили наши с Людо головы. Надеюсь лишь, что это будет не свита в полном составе… А там уже решим, как разобраться с ними и недовольством королевы. Главное сейчас — зацепиться при дворе.
Когда в дверь постучали, я бросилась на кровать и натянула одеяло до подбородка:
— Войдите.
Королева не забыла своего обещания и прислала служанку с горячим вином, сдобренным специями — от озноба.
Оставив кубок, девушка удалилась. Горьковатый пряный запах щекотал ноздри, в животе заурчало, а рот наполнился слюной. Из-за прогулки с Тесием и обсуждения плана с Людо я не успела поесть, а до пира ещё час-другой. Завтрак давным-давно переварился даже в воспоминаниях.
Я выгребла со дна сундука остатки черствых гренок, разломала и кинула в кубок. Дождавшись, пока сухари немного размокнут, принялась доставать по кусочку, сперва высасывая жидкость, а потом поедая все равно жестковатый мякиш.
Наверное, не стоило пить вино на голодный желудок, а, может, я и правда подхватила лихорадку, потому что щеки внезапно обдало жаром, и комната поплыла перед глазами. Пришлось опереться о стену. До кровати всего три шага — легче легкого… Но тело вдруг размягчилось, и члены разладились. Ноги уводили в сторону, руки бестолково хватались за воздух, а отяжелевшие ресницы тянули книзу. Когда они стали неподъемными, пол кувыркнулся навстречу, погрузив все в темноту…
…Тесий заставил меня танцевать с огненным веерами перед Бодуэном, пригрозив в противном случае утопить Артура. Но я не умею! Ему плевать, это мой долг… Я закрывалась ладонью от жара, не зная, как подступиться к раскаленным докрасна железкам. Наконец кое-как ухватила их и закричала от боли. Запахло горелым мясом, как тогда, когда Артур катался по плитам, прижимая ладони к обожженному лицу. Значит, теперь я тоже изуродована до конца жизни… Перед глазами все мельтешило, вспыхивало, вертелось и рассыпалось искрами, а веера рвались из рук лязгающими птицами, приподнимая меня над землей. Почему я раньше не знала, что умею летать? Наверное, просто не проверяла…
Голова кружилась все сильнее, хотя я лежала на полу, а потом я вспомнила, что не лежу, а иду и очутилась перед аркой. Гишпанский мох шипел и извивался связкой змей, норовя ужалить, в саду свирепствовала гроза. Мостки раскачивались, цепи скрипели, а вспышки молний отбликовывали на мокрой траве и лепестках. Я поняла, что Артур где-то там, на одной из этих дорожек, и нужно спешить. Снова сверкнула молния, высветив далеко впереди худого светловолосого юношу.
— Аааартууур! — крикнула я, но рот залепило ветром и дождем.
Он не услышал и скрылся на соседней аллее. Тогда я, сцепив зубы, ступила на шаткий мостик… Доски плясали под ногами, щели ширились, меня встряхивало под злорадные завывания ветра, кожа на ладонях горела и кровоточила от попыток удержать цепь. Отовсюду из темноты за мной наблюдали сотни мерцающих глаз: звери жадно ловили каждое движение, дожидаясь неверного шага, чтобы наброситься и растерзать. Их становилось все больше и больше, а я упрямо шла вперед, полуослепшая от дождя и страха.
Вода в озере превратилась в вино, забурлила и поднялась, наполовину затопив мостик. Опустив глаза, я обнаружила проплывающих у самой поверхности людей. Там были те, кого я знала и потеряла, включая родителей и кормилицу…
— Пусть все они захлебнутся в крови, — прошипела она со злобно перекошенным лицом и распалась на две части…
А потом я увидела Артура: он лежал лицом вниз в гроте с водой. Сердце наполнилось ледяным крошевом. Опоздала! Я вытащила его на каменный уступ и принялась трясти, растирать неожиданно горячие руки, хлопать по щекам, уговаривая:
— Очнись! Да очнись же!
