Он не стал настаивать, просто продолжил путь, а я подобрала подол, сцепила зубы и осторожно двинулась за ним, держась за низкий полуразрушенный бортик. На той стороне за кустами раскинулась небольшая поляна.
— Это произошло здесь, — продолжил Бодуэн как ни в чем не бывало, когда я его нагнала. — Двенадцать веков назад окружающая нас местность была безводной. Когда йоумены спустились в долину, при Конраде оказалась лишь его верная гончая, Сайара, а их отряд насчитывал не меньше сотни воинов…
Ну разумеется. На меньшее легенды не согласны.
— … Мой предок понял, что ему не уйти живым, и воткнул меч в землю, дабы вознести на перекрестье последнюю молитву Праматери. — В кустах неподалеку от нас замерла косуля, блестя бархатистым глазом и словно прислушиваясь к рассказу. Бодуэн вышел на середину поляны, смотрясь до странного гармонично в этом уголке дикой природы в своем длинном одеянии и с похожими на мех волосами, и провел прутом по земле. — Но по счастливой случайности именно под ним проходила лей-линия, и когда он всадил оружие в землю, оттуда начал бить источник чистейшей воды. Она буквально смела вражий отряд, а тех, кто не утонул, растерзали звери, привлеченные новообретенным даром Конрада от разбуженного Покровителя. В тот вечер закат над долиной увидели лишь Конрад да Сайара. Под алыми небесами вода тоже казалась алой, а на вкус и по сей день остается соленой из-за пролитой тогда крови, поэтому непригодна для питья. Она била из-под земли до тех пор, пока вокруг не образовалось озеро.
— Хидрос? — небрежно спросила я, на деле слушавшая очень внимательно.
Бодуэн кивнул.
— Да. А вот оттуда по легенде и бил источник. — Он указал на что-то вроде купели из грубо тесаных глыб.
Я подошла ближе и заглянула в сухой зев. Внутри копошились жучки.
— Здесь нет никакой воды.
— Её с тех пор и не было. — Регент встал напротив и оперся руками о края чаши. — Это место огородили уже гораздо позже.
— И какова мораль этой легенды, ваше высочество?
Он пристально посмотрел на меня поверх купели.
— Суть легенд не в морали, миледи. Напротив, редкая из них обходится без рек крови, и чем они полноводнее, тем дольше легенду помнят. А что в этом морального?
— И много памятных легенд создали вы? — не удержалась я и тут же прикусила язык.
Бодуэн холодно улыбнулся.
— До славного предка мне далеко.
Я отвела глаза и подцепила листиком жука. Он повисел на краю и упал обратно, барахтаясь на спинке.
— Вы так и не сказали, в чем цель легенд.
— Развлекать, а ещё подпитывать гордость тех, чьи предки там фигурируют, — усмехнулся регент, побарабанив пальцами по камню.
Браслет из заплетенной в косичку лески блеснул в лучах догорающего солнца. Прекрасно помню это украшение. Надо же, Бодуэн до сих пор его носит… Почему-то незначительные детали запоминаются. Ты можешь с годами забыть лицо самого близкого человека, но будешь в мельчайших подробностях помнить вышивку на его платье.
— У меня получилось? — спросил Бодуэн, откинув голову и с прищуром глядя на меня.
— Что получилось, ваше высочество?
— Развлечь вас.
— Более чем. А сейчас, с вашего позволения, я хотела бы вернуться. Уже поздно, и брат будет за меня волноваться.
— С чего бы? Ему ведь скажут, что вы со мной.
Вот именно.
Я снова посмотрела на руки с длинными сильными пальцами и вдруг вспомнила, как они стискивали зад Мод. А ведь достаточно сказать несколько слов, и он сломает мне шею прямо здесь, в этом редко посещаемом уголке сада. Впрочем, зачем ему мараться — позовет своих маленьких друзей.
— Я пошутил, идемте. Иначе Тесий заподозрит меня в намерении увести его даму, — легкомысленно заявил Бодуэн, прежде чем я нашлась с ответом.
Мы двинулись в обратный путь, но не успели пройти и двадцати шагов, как он резко вытянул руку, останавливая меня.
— Что вы…
— Тсс, смотрите!
Я проследила направление и заметила на земле какой-то рыжий мех. Приглядевшись, различила лежащего на спине зверька на вроде лисицы, только уши-раковины крупнее, с черной бахромой по краям, мордочка острее, а конечности с короткими пальчиками.
— Кто это? Лиса?
— Нет, вульпис. Крайне редкий экземпляр, даже мне за всю жизнь повстречался лишь однажды. — Бодуэн усмехнулся чему-то себе под нос.
Закрытые глаза, неподвижная поза со страдальчески вытянутыми окоченевшими лапками, вывалившийся набок язык и бурые пятна на меху говорили сами за себя.
— Он мертв?
— Не больше, чем мы с вами, но хочет, чтобы все так думали. Он охотится, не спугните. — Бодуэн встал у меня за спиной, положил руки на плечи и, наклонившись к уху, зашептал. — Сперва он выбирает место, где бы поживиться, затем обмазывается красной глиной, которую издали можно принять за кровь, и замирает, почти не дышит, чтобы все решили, что он умер. — Прядь у виска шевельнулась от последнего слова.
Тяжелые ладони буквально пригвоздили меня к земле, обездвижив. Я не заметила, как сама задержала дыхание, наблюдая за вульписом и слушая шелестящий голос, от которого приподнялись волоски на шее. Спина горела жгучими мурашками, невыносимо хотелось передернуть лопатками.
— Но он вовсе не умер, — продолжил рассказчик, — а лишь затаился до подходящего момента, и может лежать так о-о-очень долго, выжидая часами, даже сутками, если потребуется, но такого обычно не требуется, добыча не заставляет себя ждать.
Как по волшебству, качнулась ветка, и с ближайшего деревца на землю спланировал падальщик, приземлившись в паре шагов от лже-мертвеца.
— И вот появляется первый смельчак, — усмехнулся Бодуэн, обдав шею горячим дыханием.
Мысли то метались мошкарой, то текли клейкой патокой. Он не должен стоять так близко, не должен слышать, как колотится мое сердце, и учащается дыхание! Мышцы шеи и плеч окаменели от напряжения, но я не могла заставить себя пошевелиться, чтобы сбросить обжигающие ладони, от которых растекался тревожащий жар, переходящий в озноб.
— Он недоверчив, — мужская рука скользнула наверх, задев кончиками пальцев скулу, и аккуратно заправила мне за ухо прядь, — жизнь научила его не доверять никому и ничему, в особенности своим глазам. Поэтому он не торопится приближаться, хочет сперва проверить. — Птица с черными лоснящимися перьями, повертевшись вокруг зверька, подскочила, ударила его длинным загнутым книзу клювом и снова отпрыгнула на безопасное расстояние. — Но вульпис прекрасно знает правила игры, поэтому позволяет добыче это сделать. Один раз, второй, даже третий… — Я чувствовала взгляд Бодуэна, но сама смотрела только вперед широко распахнутыми глазами, не позволяя себе даже моргать. Птица снова цапнула зверька, однако на сей раз уже не отскочила. — Бодуэн легонько сжал мое плечо, погладив большим пальцем основание шеи. — Постепенно она убеждается, что враг действительно повержен. И когда окончательно успокаивается и собирается приступить к пиру… — Падальщик щелкнул клювом и потянул рыжий мех…
