Просто тушите свет. Занавес. И никаких сериалов на Netflix не надо, когда жизнь так разворачивается.
И ведь я правда чувствовал себя как дома рядом с ними. И с Мишель, и с Итаном. Я, чёрт подери, уже начал привыкать, что он называл меня папой! Я кайфовал от этого! Я гордился, чёрт бы меня прибрал к своим рукам! Я испытывал самую настоящую гордость, когда он своим тоненьким голоском кричал «Папа плишёл» и обхватывал мои ноги! Я чувствовал себя отцом!
Вот же хрень собачья!
За дверью послышался тот самый голосок, который явно задавал вопросы. Нахмурившись, прислушался. Итан что-то говорил, но я нихрена не мог разобрать. Судя по интонации, он возмущался.
Отбросив бумаги в сторону, вышел из спальни. Около лестницы мелькнуло два силуэта и послышался сдавленный голос Мишель:
— Пойдём, Итан. Пойдём.
Рванул к лестнице, не понимая, что происходит.
— Куда мы? А мои иглушки? А мы надолго? Я кушать хочу, — тараторил Итан.
Я застыл на верхней ступени, наблюдая, как Мишель буквально тащила его за руку.
— Ты куда?! — рявкнул я.
Получилось громче и жёстче, чем я хотел, но ярость и гнев просто не давали мне говорить иначе.
Они оба тут же замерли на первой ступеньке, недалеко от входной двери.
Мишель, не поворачиваясь, замогильным голосом произнесла:
— Мы уходим. Больше не потревожим тебя и твою семью. Благодарю за всё.
Сжал кулаки, чтобы вновь не врезать в стену.
Итан обернулся и хотел побежать ко мне, но Мишель ещё крепче схватила его и дёрнула на себя, спустившись с лестницы.
— Папа! А куда мы идём?! — обернувшись, он пытался смотреть на меня, но Мишель продолжала тащить его к выходу.
От напуганного выражения лица Итана, у меня что-то словно лопнуло в груди.
— Стой! — рыкнул на неё. — Куда вы сейчас пойдёте?! Новый год на носу!
— Не стоит беспокоиться, Джастин, — безжизненно ответила она.
У меня внутри резко похолодело. Итан тут при чём?! У него должна быть крыша над головой, еда и кровать. Куда они пойдут?!
— Папа! Папа! Пойдём с нами! — подбородок Итана задрожал, словно он всё понимал.
Понимал, что мы больше никогда не увидимся. Пытался вдохнуть, но лёгкие не справлялись со своей задачей. Я начал задыхаться. От гнева или боли, я не понимал.
— Мишель. Остановись. Я вас не прогоняю. Завтра Новый год. Куда вы пойдёте? Подумай об Итане. Я сам сейчас уеду и не буду маячить перед твоими глазами, — пытался воззвать к остаткам её разума, говоря тихо, но уверенно.
— Папочка! — всхлипнул Итан и моё сердце пропустило удар. Мишель открыла входную дверь, не отвечая и не оборачиваясь. — Папа! Пойдём! — звал он меня, и я дёрнулся к нему по инерции, но, сжав кулаки, стоял и смотрел на то, как Мишель выходила из дома, таща за собой ребёнка. — Папа! Папа! Ты плидёшь?! — заверещал Итан, и я закрыл глаза, чтобы не видеть этого.
В следующий миг дверь оглушительно захлопнулась, разбив мне сердце. Глаза защипало, сердце лихорадочно металось в грудной клетке.
Папочка…
Стоял и дышал. Дышал. Дышал. Проталкивал кислород в лёгкие. Нельзя догонять их. Она его мать и верна поступать так, как считает нужным. Она взрослый человек. Я чужой. Я не папочка…
На ватных ногах побрёл обратно и заметил приоткрытую дверь спальни Итана. Ноги сами зашли в неё. На полу валялись разбросанные игрушки. Собака-робот Биб, плеер с закачанной музыкой, пазлы, которые я ему купил, когда они только переехали. Книжки, которые мы с ним вместе купили в один из дней, возвращаясь с его занятий. Подошёл к комоду и дёрнул ящик на себя. Его одежды не было, как и игрушек, которые они изначально привезли с собой. Осталась только толстовка, которую я ему купил с надписью «The best man ever»[1]. Она не взяла ничего из того, что я подарил ему. Приставка тоже на месте.
Ноги не держали, и я опустился на пол, невидящим взором уставившись на пазл, который мы вчера собирали на ковре.
— Джас, Милый, что случилось?! — послышался взволнованный голос Нанни в дверях спальни.
Поднял на неё взгляд и изо рта вырвался то ли всхлип, то ли рык, то ли крик. Усердно потёр переносицу, чтобы взять себя в руки.
Нанни подошла ко мне и села рядом.
— Ну-ну, что такое? — поглаживая моё плечо, заботливо поинтересовалась она.
А я не знал, как сказать. Я онемел от боли. Я потерял всё, за что хотел бороться. Я просто остался в руинах своих несбывшихся надежд.
Мечтать больше не о чем.
— Я женюсь. Вот, что случилось, — выдавил из себя, всё ещё пребывая в прострации и часто моргая.
— Это ошибка, Джас. Это будет твоя самая большая ошибка. Ну после того, как ты переспал с этой грымзой Кайлой, — фыркнула она.
Я усмехнулся, покачав головой.
Ошибка.
А что мне делать?! Меня предали. Обманули. Облапошили. Обвели вокруг пальца. Оставили в дураках. Наеб…
Да. Именно это и сделали.
— Запри эту комнату, — покосился на неё. — А ключ выкинь.
— Воспоминания тоже на ключ запрёшь? — снисходительно поинтересовалась она.
Меня придавило осознанием, что всё закончилось. Мишель ушла вместе с Итаном. Навсегда. Это конец. Это, мать его, чёртов конец моей мечте!
— Пожалуй, воспользуюсь методом Пистона. Пора бухать, Нанни.
Она лишь покачала головой и вышла из спальни, оставив меня среди детских игрушек маленького человека, который называл меня папочкой.
[1] Лучший мужчина на свете (англ.)
Глава 20
Мишель
Жизнь повернулась ко мне задницей. Давно. Но я сопротивлялась до последнего, делая вид, что это не так. Я не была хорошей матерью. Сестрой я тоже не была. Кто я тогда в жизни этого ребёнка?! Мамин ход конём я приняла. Она действительно совершенно не обязана сидеть с Итаном на привязи, лишая себя свиданий и личной жизни. Это должно было случиться рано или поздно. Она права. Пора взрослеть и принимать взрослые решения, достойные хорошей матери. Пора дать своему ребёнку то, что он заслуживал.
Он. Мой. Сын.
Стиснув челюсти, что зубы скрипнули, продолжала монотонно пролистывать в телефоне предложения о съеме квартиры. Цены кусались, но выбора не было. Нужно найти квартиру. Нужно найти надёжную крышу с прочными стенами. Итан сидел за угловым столиком в кафе, разукрашивая какие-то рисунки.
Моя рабочая смена началась совсем недавно, но сил уже не было. Вчера, как только я вышла от Джастина, поехала на своём велосипеде со всеми нашими скромными пожитками на работу. Здесь же мы и заночевали. Точнее я, не сомкнув глаз, просидела с Итаном на руках, оплакивая свою судьбу и оберегая его сон. Но руки опускать нельзя. Я должна повзрослеть наконец. Так хотелось поговорить с кем-нибудь, снять хоть часть груза с души, но поделиться не с кем. Моя подруга Эшли не знала правды. Её ни одна живая душа не знала, кроме мамы и врачей. Ну и работников, которые оформляли бумаги. По документам — моя мама опекун Итана. Однако я могла в любой момент, при условии хорошей и стабильной работы, взять все обязательства на себя и полноценно заниматься сыном.
