— Я знаю, что нарисует Харриет, — пробурчала мисс Баттерфилд.
Харриет презрительно фыркнула:
— А я знаю, что кое-кто тоже это нарисует. Съела?
— Харриет, иди наверх, — приказала Эмма. — Почитай книжку или… подремли.
— Чего?
— Ни в коем случае не смей снова побеспокоить лорда Вулвертона. Слышишь?
— Слышу-слышу.
— О Господи! — Шарлотта поспешно накинула плащ. — Я пойду вместе с девочками. Как бы Харриет опять что-нибудь не придумала.
— Понимаю, — вздохнула Эмма.
— Как ты намерена с ней поступить? Она неисправима.
— Я в этом не уверена.
— Я бы на твоем месте надрала ей уши.
— Поверь, я с трудом удерживаюсь. Да, я знаю, что все считают меня слегка ненормальной, раз я пытаюсь перевоспитать уличную девчонку. Вероятно, я действительно ненормальная.
— А я думаю, что, вероятно, ошибаются все, кроме тебя. — Шарлотта ласково улыбнулась Эмме. — Ты уже перевоспитала кое-кого из учениц.
— Мой успех очень скромный.
У Эммы было три случая, когда ее альтруизм увенчался успехом. Одна девушка стала умелой экономкой, ее сестра вышла замуж за судью, а третья уехала работать учительницей в Глостер и обвенчалась с аптекарем.
Никто не знал, как эти маленькие победы поднимали Эмме настроение.
Она сочла своим жизненным предназначением превратить Англию в прибежище для воспитанных, утонченных людей. И эта цель дала ей силы после свалившихся на нее почти одновременно несчастий — смерти брата, отца и мужа.
Возможно, ей была свойственна характерная для Боскаслов самонадеянность. Она верила в то, что обладает способностью усовершенствовать окружающих. По крайней мере, она в отличие от братьев направила бойцовский дух Боскаслов на пользу человечеству.
Но все это было до прошлой ночи.
Прошлая ночь… когда она доказала — правда, только себе, — что Эмма Боскасл не лучше, чем остальные члены ее скандальной семьи. Возможно, она из всех самая испорченная, а если это так, то в семье не останется никого, кто мог бы сделать ей выговор.
Эйдриан вытер насухо полотенцем гладкие скулы. Его камердинер Бонес мог бы побрить человека за минуту, а заодно и обезглавить. Это — полезное умение для подчиненного кондотьера и бывшего владельца похоронной конторы. Но подобный талант едва ли пригодится в добропорядочном английском обществе. Они с Бонесом встретились, сражаясь в Персидском заливе с французскими пиратами. Через год Бонес лишился глаза в битве при Лахоре и согласился поступить в услужение к Эйдриану, когда тот отправился на Яву под командованием Стамфорда Раффлза. Бонес внес свой вклад в завоевание англичанами Батавии.
— Как я выгляжу? — спросил Эйдриан, наклонившись к высокому зеркалу в позолоченной подвижной раме.
— Воплощение здоровья, милорд.
— Вот этого-то я и боялся.
— Простите…
Эйдриан разглядывал свое загорелое лицо с нескрываемым неудовольствием.
— Я не выгляжу больным.
— Конечно, нет, — согласился камердинер. — По-моему, вы сказали, что никогда не чувствовали себя лучше, чем сейчас, к тому же произошло нечто такое, что вывело вас из хандры.
— Проклятие!
— Милорд? — переспросил Бонес, убирая бритвенный прибор.
— Ты ведь готовил покойников к погребению после битвы в Пенджабе?
— Увы, и не одного. Постарался, как мог, потому что больше некому было, а я ведь одно время собирался поработать в театре, так что какое-никакое художественное чутье у меня есть.
— Ты мог бы сделать меня… менее цветущим? Не мертвенно-бледным… в общем, ты понимаешь. Чтобы я выглядел немного нездоровым человеком, которому необходимы внимание и нежность.
— Я могу сделать так, словно вас потоптало стадо слонов, — задумчиво глядя на Эйдриана, произнес Бонес. — Или, к примеру, сбил дилижанс, учитывая тот факт, что мы вернулись в так называемый цивилизованный мир.
— Давай без крайностей. Подойдет небольшое недомогание.
К счастью, Бонес не поинтересовался, для чего это нужно Эйдриану, и занялся изучением баночек с румянами и рисовой пудрой, аккуратно выставленных на туалетном столике.
— Найти бы немного белил… Милорд, вы вполне уверены, что это надо делать? За дверью ждет врач. Он будет настаивать, чтобы вы лежали в постели, если увидит, как плохо вы выглядите. А я-то знаю, как вы не любите болеть.
Эйдриан опустился на диванчик и запрокинул голову.
— Я буду вынужден последовать его совету. Кто я такой, чтобы спорить с ученым мужем?
Эмме казалось, что не прошло и четверти часа относительного покоя, как случилась новая неприятность. В дверях появилась раскрасневшаяся Шарлотта.
— Я уже иду в сад, — сказала Эмма, завязывая ленты шелковой шляпы с низкой тульей. — Девочки занялись рисованием?
— Да, — переведя дух, ответила кузина.
— Шарлотта, я кое-что вспомнила. Племянница графа сообщила нам дату своего приезда? Я бы очень не хотела, чтобы она стала свидетельницей сцены с Харриет, как в тот день…
— Я хочу сказать не о девочках, а о нем, — прервала Эмму Шарлотта.
— Что? — Эмма догадалась, о ком хочет сказать Шарлотта. Да и как не знать, когда в ее мыслях присутствует исключительно он.
— Я о лорде Вулвертоне. Я слышала, как лакей искал Хита. Врач только что осмотрел лорда Вулвертона и, кажется, нашел, что ему стало хуже. Он ведь нас предупреждал.
— О нет. — У Эммы по рукам пробежали холодные мурашки. — Он выглядел таким… оживленным, когда я навестила его прошлым вечером. — «Даже слишком оживленным», — промелькнуло в голове. — Почему я сама не зашла к нему утром? Это я виновата.
— Разумеется, ты здесь ни при чем, — заверила Эмму верная кузина. — Его состояние могло ухудшиться ночью.
— Ночью?
Она не поощряла любовные ласки Эйдриана — это так, но и не дала ему должного отпора. Подумать страшно, что это могло стать причиной ухудшения его состояния. Эмма Боскасл своей страстностью причинила физический ущерб мужчине? Ей самой чуть не сделалось дурно от этой мысли.
— Шарлотта, ты его видела? — спросила Эмма с потемневшими от страха глазами.
— Всего одну минуту, когда привела к нему врача. С девочками я оставила Джулию.
— Как он выглядел?
— Немного бледный. Кожа какого-то воскового цвета. Да нет, может, мне показалось. Было неприлично его разглядывать.
— Господи!.. — Эмма не могла себе этого представить. Ведь когда она уходила от него прошлой ночью, он был полон сил.
— Эмма, он так благородно держится. Истинный рыцарь: он изо всех сил старался не показать своих страданий. Настоящий джентльмен. И не важно, что говорят о его прошлом. Он настоял, чтобы я не тревожила тебя и ничего не говорила о том, что ему стало хуже.
