Глава первая
На моих руках кровь.
Я стою в Лесу Мертвых рядом с нашим семейным деревом и держу в руке нож. Мои ладони ободраны и кровоточат. Я вот уже почти час пытаюсь резать кору, но смогла вырезать только одну мелкую бороздку. Я не думала, что это окажется так трудно, но бабушка как-то сказала, что эти деревья – особенные: они стали тверже благодаря магии костей, которые висели на них в течение жизней многих поколений. А это дерево видело еще больше магической силы, чем большинство других.
По моему затылку и спине стекает капля пота. Я опускаюсь на землю и прислоняюсь спиной к стволу.
Лето сменилось осенью, и деревья пламенеют разными оттенками красного и оранжевого цветов, как будто весь лес горит. Я чувствую себя так, будто сейчас гадаю на костях и вижу все возможные варианты моего будущего, десятки и десятки тянущихся передо мной путей.
Но ни в одном из них я не вижу мою мать.
И дело не только в том, что она умерла, а в том, что она пропала.
Лэтам украл ее тело, и, если я не найду ее кости, она будет потеряна для меня навсегда. Я думаю о том, как она использовала кости бабушки для моего доведывания. Это спаивает воедино всю нашу семью – кости одного ее поколения показывают судьбу другого. Если я не могу получить назад мою мать, то по чьим же костям будет проводиться доведывание, когда у меня будет дочь? По костям чужого человека? Кого-то, кто никогда не гладил ее по голове, когда она была больна? Кто никогда не смотрел в ее глаза после ночного кошмара и не говорил, что ей не грозит никакая опасность? Кто никогда ее не любил?
Я вздрагиваю, вдруг осознав, что, даже если мне удастся найти кости моей матери, она никогда не сможет утешить мою дочь, как бабушка утешала меня. Никогда не услышит ее смех, никогда не вытрет ее липкие пальцы. Смерть – это череда жестоких откровений, следующих одно за другим, развертывающихся, словно карта душевных мук, границы которой расширяются все дальше и дальше. И я понимаю – моя мать никогда не узнает мою дочь.
Хотя, с другой стороны, быть может, я проживу недолго, и у меня никогда не родится дочь.
Мое горло сдавливают горе и ярость. Я крепко сжимаю нож, задираю голову, смотрю на небо, и на мое плечо падает темно-красный лист.
Раньше осень была моим любимым временем года. Я находила ее поэтичной – из-за листьев, пылающих неистовыми, яркими цветами перед тем, как они задрожат и слетят с ветвей. Как будто последние мгновения жизни всегда бывают ярче всех остальных.
Но теперь я предпочитаю нежные, мягкие цвета весны.
Я шевелюсь, и лист падает с моего плеча на землю. В воздухе пахнет разложением. В нескольких рядах от меня висит джутовый мешок, в котором лежит труп Илая Хиггинса, испустившего дух две недели назад. А на другом дереве, тоже близком, покоится Хестер Олифф, чье сердце остановилось только вчера. Оба эти дерева покрыты цветами, и имена умерших намедни вырезаны на их стволах под именами тех членов семей, которые ушли прежде. По меньшей мере дюжина деревьев обременена мешками с останками.
А на нашем дереве останков нет. И мне не на чем сосредоточить свое горе.
Я встаю с земли и стряхиваю с юбки пыль. По моей голове и рукам бегут мурашки, и я замираю. В последние несколько недель я испытывала это ощущение много раз. У меня такое чувство, будто мою спину сверлит чей-то взгляд, будто кто-то дышит мне в затылок, будто кто-то следит за мной.
Я резко разворачиваюсь, но вокруг никого нет. Это всего лишь игра моего воображения, всего лишь страх, порожденный последней угрозой Лэтама: «Скоро увидимся, Саския, можешь не сомневаться».
После смерти матушки мне каждую ночь снится один и тот же кошмар. Заснув, я всякий раз снова вижу каждую деталь ее убийства. Как Лэтам вонзает в ее спину нож. Как потрясенно расширяются ее глаза, когда она падает на меня. Как на мои руки льется ее кровь.
Затем мой сон переносит меня в такое место, которого я не видела никогда, – в комнату, полную магических книг и костей, благовоний и непонятных орудий. Ко мне быстро идет Лэтам, держа изготовленный Косторезом меч и глядя на меня глазами, полными такого зловещего восторга, что у меня стынет кровь. Всякий раз я понимаю, что сейчас умру, но просыпаюсь всегда до того, как в меня вонзается клинок.
Лэтам придет за мной – даже когда я пытаюсь об этом забыть, мой разум напоминает мне об этом во сне.
А теперь я навоображала себе то, чего нет, хотя я бодрствую, а не сплю.
Мое сердце бешено колотится, и я медленно и глубоко дышу, пока немного не успокаиваюсь. Затем поднимаю руку с ножом и вновь начинаю царапать кору, углубляя бороздку, которую я вырезала раньше. Обычно Оскар, хозяин костницы, вырезает на дереве имя покойного, когда вешает джутовый мешок на одну из ветвей. Но у меня нет мешка, который он мог бы здесь повесить, нет костей, которые требовалось бы обработать. Завтра я отплываю в Замок Слоновой Кости, и мне невыносима мысль, что на том месте, где должно быть имя моей матушки, останется пустое пространство. Пусть у меня нет ее тела, но я не лишу ее права на память.
Я царапаю кору, пока суставы моих пальцев не начинают дико болеть. Наверняка у Оскара есть инструменты, более пригодные для вырезания по дереву, чем старый ножик моего отца.
За моей спиной кто-то кашляет, прочищая горло:
– Саския?
Я поворачиваюсь и вижу Брэма, его карие глаза участливо смотрят на меня. Во мне вспыхивает яркая искра удивления.
– Ты вернулся, – говорю я. Брэм прибыл в Мидвуд после гибели моей матери, но оставался здесь недолго, поскольку ему надо было вернуться в Замок Слоновой Кости для сдачи экзаменов первого семестра. Я присоединюсь к тамошним ученикам, когда начнется второй семестр, так что я не рассчитывала увидеть его до тех пор. – Что ты здесь делаешь?
– В Мидвуд меня послала Нора, чтобы я плыл на корабле вместе с тобой. – Он криво улыбается. – Думаю, она бы чувствовала себя куда лучше, если бы тебя охраняли все Костоломы Кастелии.
Нора – Управляющая Замком Слоновой Кости. Она предложила мне учиться на Заклинательницу Костей и хотела, чтобы я отправилась в столицу сразу после обряда прощания с моей матушкой, но мне нужно было время, чтобы оплакать ее. И чтобы придумать, как мне скрыть тот факт, что у меня одновременно и больше, и меньше данных для обучения на Заклинательницу Костей, чем думает Нора. У меня уже есть метка мастерства Заклинательницы Костей, поскольку матушка тайно обучала меня, но я солгала, сказав, что на доведывании я была определена в Заклинательницы Костей. Это было не так. Во всяком случае, не в этой реальности.
