Я направляюсь к этажерке, но мой взгляд упирается во что-то, лежащее на ближайшем столе, и я останавливаюсь как вкопанная. У меня вырывается сдавленный вскрик. Брэм за моей спиной делает шумный выдох.
Лэтам знает, что мы побывали здесь.
В середине стола лежит магическая книга, которую он оставил в моей комнате в Замке Слоновой Кости. Та, переплет которой сделан из кожи моей матери.
Должно быть, он вынес ее из комнаты Брэма и принес сюда.
Рука Брэма сжимает мое запястье.
– Нам надо уйти. Тут небезопасно.
– Что небезопасно? – вопрошает Расмус. – Вам что-то нужно? – Его взгляд блуждает по комнате, но он, похоже, не очень-то обеспокоен. И не очень-то готов ринуться в бой, если появится такая нужда.
Брэм поворачивается к Джейси:
– Ты сделала его бесполезным.
– Ему ничего не грозит. Ведь на нем костяная броня.
– Она защитит от Костоломов его самого, но, если он сейчас не способен защитить нас, не все ли равно, что на нем броня?
Джейси щурится от негодования:
– Нас бы тут вообще не было, если бы не я. Я что-то не припомню, какой блестящий план предложил ты.
– Мой план заключается в том, чтобы не дать Саскии умереть. А значит, нам надо уходить. Прямо сейчас.
– Я не против, – свирепо говорит Джейси. – Я просто пыталась помочь.
Я запускаю руки в волосы:
– Прекратите. Мы никуда не идем.
– Но… – начинает Брэм.
– Поместив сюда эту книгу, Лэтам пытается устрашить нас, заставить бежать, но я не доставлю ему такого удовольствия.
– Саския. – Голос Тессы полон тревоги. – Ты же видела, как умираешь, убитая мечом, который хранится здесь.
– А ты напомнила мне, что это только один из потенциальных путей.
Она молчит – не может же она спорить сама с собой. Напряжение повисает в комнате, словно плотный туман.
– Я не могу позволить себе бежать. Если мы сейчас уйдем, Лэтам победит. Изменит прошлое.
Я говорю не все, что думаю, не говорю, что я охотно отдам жизнь, лишь бы Лэтам не остался безнаказанным, лишь бы он заплатил за свои преступления сполна.
А потому я прячу свой страх глубоко-глубоко, затем сажусь на стул и достаю из раствора первую из сломанных костей. Кости бабули были приготовлены для моего доведывания так, чтобы каждая из них являла собой собрание различных будущих путей. Я закрываю глаза и приступаю.
Я утрачиваю ощущение времени, забываю, где нахожусь, исследуя различные пути, по которым могла пойти жизнь Лэтама. Я вижу его во младенчестве, в детстве, в юности. Вижу, как он знакомится с моей матерью. На одном из путей он вообще не встречается с ней – но на каждом из них имеется развилка, связанная с Верховным Советом, – должно быть, поэтому он и сломал именно эти кости.
– Верховный Совет порочен, – говорит он Эвелине на одном из путей. Они гуляют по улицам Кастелия-Сити теплым вечером после грозы. Булыжники мостовой мокро блестят в свете уличных фонарей.
Эвелина переплетает свои пальцы с его пальцами.
– Почему ты так говоришь?
– Они уже много лет накапливают магическую силу, наращивают свою власть.
– Как это? Ведь в Кастелии магическая сила есть у многих. Как же Верховный Совет может ее копить, даже если бы им того хотелось?
Лэтам смотрит на нее с ласковой улыбкой:
– А ты знала, что обряд сопряжения с магией существовал не всегда?
– В самом деле?
Он заправляет за ее ухо прядь волос.
– В самом деле. Те, у кого имелись магические задатки, могли использовать свою силу свободно. Но затем Верховный Совет решил, что слишком много магической силы сосредоточено в руках слишком малого количества людей, и начал заставлять учеников специализироваться на какой-то одной узкой области магии. А поскольку те магические задатки, которые человек не использует, мало-помалу сходят на нет, это было действенным способом ограничить магическую силу.
Эвелина морщит лоб:
– Но ты же сказал, что Совет накапливает магическую силу.
– Так оно и есть. Потому что эти правила писаны не для них. Членам Совета разрешено использовать любую магию, какую они только захотят. И сопряженную, и ту, которая не была с ними сопряжена.
– Но ведь обряд сопряжения с магией проводится, когда они еще так юны. Разве их магическая сила не сводится только к одной области задолго до того, как их назначают в Верховный Совет?
– То-то и оно. – Лэтаму явно нравится этот вопрос. – Члены Совета применяют несопряженную магию на протяжении всей своей карьеры. Когда речь идет о влиятельных высокопоставленных семьях, за соблюдением правил никто не следит. Меж тем как другим людям за их нарушение грозит смерть.
На лице Эвелины отражается ужас:
– Какой кошмар.
Он сжимает ее руку:
– Я изменю такое положение дел. Вместе мы сможем изменить мир.
У меня перехватывает дыхание. Незадолго до гибели матушки у нас с ней был похожий разговор по поводу обряда сопряжения с магией. Я мысленно слышу ее слова: «Когда-то магия могла развиваться совершенно свободно, не зная никаких границ. И такой узкой специализации, как сейчас, не было и в помине. Теперь же кости покупают и продают. Магия стоит денег. И из-за этого страдаем мы все».
Матушка согласилась бы с Лэтамом, что перемены необходимы. Осознание этого словно сдвигает что-то внутри меня.
И позволяет мне увидеть поступки Лэтама в новом свете. Он был зол на Верховный Совет и раньше, до того, как члены Совета аннулировали его сопряжение с девушкой, которую он любил.
Я смотрю на пути, в которых Лэтам ведет многочисленные разговоры со своим отцом, задавая хитро замаскированные вопросы, направленные на выявление членов Совета, помогших его родителю разлучить их с Эвелиной. В некоторых из своих путей он держит список их имен на прикроватной тумбочке и перечитывает его как одержимый.
А потом я натыкаюсь на то, от чего у меня холодеет кровь. Убийство одного из членов Верховного Совета. При загадочных обстоятельствах, имеющих разительное сходство с обстоятельствами убийств в Мидвуде. Заклинательница Костей, входившая в Совет, была обнаружена в своем доме с перерезанным горлом. Ее убийцу так и не нашли. Это она проводила то самое второе доведывание, по результатам которого заявила, что у Эвелины нет суженого нигде в стране.
Я вспоминаю о том освободившемся месте в Совете, о котором Лэтам разговаривал со своей матерью. Это место освободил он сам. И попытался заполнить его моей матушкой. Поначалу я сочла, что ее переезд в столицу был нужен ему, чтобы ему стало легче ее убить, но теперь я не знаю, что и думать. Почему он хотел, чтобы она вошла в Совет – потому, что желал убить ее, или потому, что она была с ним согласна? Кем он считал ее: врагом или союзницей?
