— Думаю, мой год тебе ничего не скажет. Я знаю только современное летоисчисление, а оно молодо. Несколько сотен лет.
— Я думаю. В этом вопросе можно разобраться. Возьми тот браслет, которым активировал капсулу.
Гаст принёс. Тот пощупал, вспоминая знакомые ощущения, улыбнулся. Что-то нажал. Тем временем, щёки потихоньку розовели. Кровь приливала к лицу. Человек протянул браслет обратно Гасту:
— Скажи, что видишь?
Гаст описал так, как понимал. Изображения были незнакомы. Человек задавал уточняющие вопросы, и в конце концов, удовлетворённо кивнул.
— Нет, глаза не восстановятся. Чудо, что я вообще очнулся из гиперберации. Но если честно, я даже рад. Эти цифры лучше не видеть.
— Так сколько?
— Десятки тысяч лет, грубо говоря. Все, кого я знал, и кто знал меня, давно мертвы. Мы сюда прибыли, когда планета только зарождалась. Были последние этапы формирования, когда ядро нас всё-таки затянуло. Возможность выжить была только одна. По жребию, мы заняли капсулы гипер-сна, оставив рабочие робо-системы, которые должны были пробудить нас.
— А вы в пещере. Глубоко под землёй. Не на корабле.
— Интересно. Значит, нас кто-то вынес. — Заключил человек. — Меня зовут Ганнибал. — Протянул единственную здоровую руку человек. — А тебя?
— Гаст.
— Спасибо тебе, Гаст. Если бы не ты, я бы так и гнил здесь. Расскажи, ты видел другие капсулы?
— Да. Тут… Двадцать две капсулы. Все открыты. Оставалась только твоя.
— Вот как… Значит, всё так, как я и сказал. Все, кто летел со мной, мертвы.
Но Гаст не мог много времени тратить на человека, который хоть и не видел жизнь тысячелетиями, и напоминал мумию, пугал своим видом, но задерживал его. Цена была слишком велика. Решив взять пробуждённого с собой, он поднял и понёс его, а по пути стал рассказывать всё, что знал о внешнем мире. Спасённый почти ничего не весил, и вдобавок, оказался благодарным слушателем.
Но в какой-то момент Ганнибал мягко остановил Гаста, и начал свой рассказ.
— Мы прибыли сюда для спасения погибающего восьмого колонизатора. Чтобы реактивировать управленца и сохранить то, что можно. Материнский корабль представляет собой огромную ценность. Это запас знаний, технологий и ресурсов на много, очень много лет. Невоспроизводимый, самодостаточный кусочек нашей родины. Впрочем, когда все мои сородичи мертвы… Там точно больше не было таких как я?
— Нет, ты один.
— Тогда, продолжу. Моя миссия больше не имеет смысла. Вы все и так справились. Что не может не радовать.
— Что за миссия?
— Я борт-механик второго поколения. Из тех людей, что уже ассимилировались в новых условиях космической жизни. Пока я летел сюда, другие братья и сёстры, оставшиеся на двенадцатой Колыбели, моём родном доме, создавали планету, и, по традиции, назвали её Земля. Помимо Восьмого, крушение потерпели многие колонизаторы. Мало кто смог выжить. Мы, наверно, единственные. Ибо космическая сеть нарушена, сообщения прекращены. Сигналы всех остальных утрачены. Так что, если уцелевшие есть, они могли точно назвать ключевую планету так же, Землёй. Так как названия принимались по одинаковому протоколу, и должны были согласовываться. За неимением согласованности, названия следовало принимать строго по списку. Но это так, размышления вслух.
— Хочу тебя обрадовать. Мне уже известен один такой случай.
— Да? Что?!
— На нашей планете двести лет назад высадились земляне, как мы. Только технологии у них другие, всё другое. И планета родная, называлась точно так же, Земля. Мы их называли другие земляне.
— Ох мать… Как это я в точку попал. Значит, выжившие есть. Если вы столкнулись, не иначе, судьба. Вашим цивилизациям суждено обрести связь, как должно было быть.
— Не думаю, что мы найдём много общего. Эти земляне стали рабами. И не гнушатся своей участи. Более того, у них много религий, а у нас одна, такая же, как и была тысячи лет назад, в Бога единого.
— О, ну, ладно. Такое тоже предполагалось, насколько я помню инструкции.
— Если хочешь ещё что-то такое рассказать, расскажешь это ему. Я живу тем, на что могу повлиять. Такие вещи, как другие планеты и цивилизации меня не интересуют.
— Кому?
— Независимому. У меня чувство, что эти знания важнее ему. Все эти переселения, меня не особо касаются. Настоящее важнее. А вот он прилетел со звёзд недавно. И непонятно, к какой цивилизации принадлежит. Вполне возможно, вообще с какой-нибудь третьей Земли. Но у него активированный страж, а это о многом говорит.
— Чтож, тебе придётся выслушать меня.
— Я тебя спас, разве этого не достаточно? Уважь и меня.
— Буду краток. Это важно. — Настаивал Ганнибал. И Гаст позволил себе выслушать.
— Есть вселенский протокол соединения всех ЦК колыбелей, который позволит так же объединить не только расы, воскрешенные цивилизации, но и получить определённый ключ мира иронов ритикулус. Гадов, что уничтожают один мир за другим. Это конечная цель любого Эсхельмада. Создать условия, чтобы ЦК смогли сообща подобрать координаты, для прохода в их мир, и запечатать его навсегда. Закристаллизовать. Причем так, чтобы не выбрались. У ЦК эта технология имеется в зачатке, вместе, они доведут её до конца. Требуется объединить хотя бы 3. Сообща, у них хватит мощностей. Но для этого, потребуется уничтожить все Чёрные Ядра. Иначе, они помешают. Чёртовы адские создания. Честно говоря, я не просто борт-механик. У меня был высокий уровень секретности, мой друг Гаст. Хотя для тебя эти знания ничего не стоят, я это понимаю. Но если вдруг со мной что-нибудь случится, ты должен будешь доставить эти сведения.
— Кому?
— Любому, кто занимается этим вопросом. Судя по всему, ближайший человек — твой Независимый. — Сказал борт-механик. — Раз у него активированный страж, то это, как ты сказал, о многом говорит.
Гаст, перелезая через неудобные препятствия из кристаллов, которых нельзя обойти иначе, переложил Ганнибала на землю и задумался. А ведь что, действительно, искал здесь, на этой богом забытой планете Независимый? Откуда у него Эсхельмад?
Что это за миссия, по воссоединению колыбелей? Как это связано с тем, что происходит в его жизни? Что-то варилось в уме, пытаясь найти ответы. Что-то родное, незримо, бесконечно важное, казалось, буквально бурлило в крови. Какие-то забытые чувства. Но всё это так смутно. Лишь лёгкое навевание, которое тут же пропало.
Много часов спустя, Гаст вылез наружу. Сильный поток воздуха ударил в лицо Ганнибалу так, что он вынужден был закрываться рукой. Он улыбался пуще прежнего, и морщился одновременно. Его щекам окончательно вернулся здоровый окрас, наполнив их жизнью. Он всё больше становился похожим на обычного человека.
— Да, хотел бы я поговорить с твоим независимым. Как это вы интересно его называете. Какая культура у вас сложилась, уникальная.
