Возможно, в другой раз, подумал Ровальд и вышел. По большому счёту, ничего, кроме страха, доспех не вызвал тогда, когда Ровальд получил корабль, не вызвал и сейчас. Да, величественный. Но, эта вторая кожа уже не для него. Достаточно.
Находясь недалеко от станции, на гравиякоре, чтобы не платить за стоянку, Ровальд висел в воздухе и занимался делами. В руках классический, истрёпанный, но верный отцовский дневник. На экране куча папок с информацией об оружии против дельта-генов, а в голове желание найти ответ на вопрос, как подключиться к компьютеру, который сохранился в обшивке Эсхельмада.
Он пролистывал исписанные страницы, надеясь, что найдет подсказку, где шина подключения. Что-то должно быть. Чисто логически. Ведь если это не так, он просто не знает, что делать. Разбирать собственный корабль не то, что одолеешь по наитию.
Не найдя искомого, он решил перечитать от корки до корки. Более шести часов трепетного изучения рукописного текста, состоящего в основном из наблюдений и перечислений найденных интересных объектов. Здесь были квадратные астероиды, в которых он подозревал древний контейнер, который так много раз стукался обо всё и вся, что сам стал похож на небесное тело. Там же, обломки стеклянных скал, внутри которых были комнаты. Они кольцом окружали планету. Планетарное оружие, которое никогда не должно быть использовано. Остатки щитовой системы из странных спутников, висящих на равных дистанциях друг от друга. Когда-то они охраняли целую звезду со всеми экзопланетами. Что говорило само за себя. И ещё много подобных артефактов, которые можно встретить в дальнем космосе.
Секундочку. А откуда он узнал про все эти объекты? Задался вопросом Ровальд. Неспроста он похоронил это на тридцать лет.
Но тут глаз зацепился за маленькую помарку. Она казалась случайной. Чем-то намулёванным, перечёркнутым просто так. Но подобных помарок было несколько. И чем дальше, тем большая закономерность прослеживалась. Каждый раз то в начале, то в середине слов. Одна, всегда неизменно одинаковая, помарка.
Ровальд пролистал дневник. Нет, не ошибся. Это не помарка, а символ, на неё похожий. Но что он означал? Догадку не проверить. Он лёг на постель в замешательстве и прикрыл глаза.
— Отец, что же ты такое задумал.
Терраформация, разрушенные линкоры из другой вселенной. Если вдуматься, он никогда не рассказывал, как приобрёл свой первый корабль Архимед. Было известно, что лишь где-то на раскопках.
С этого корабля, видимо, и началась его полноценная жизнь исследователя.
В истории терраформаций полно белых пятен. Но, если он найдет вход-шину, этот компьютер. Может быть, может быть…
Знак. Этот знак он видел, когда впервые попал сюда. Ровальд вскочил и направился в грузовой отсек. Миновав Стража, мимо отсека с горой кью-рада и контейнеров, он стал расчищать гору хлама. Сюда он сложил всё, что было не нужно, валялось, но не было причины избавляться. Вот длинный кабель. Толстый, как рука. Какие-то переходники. За ними, приютившись ближе к полу, в стене была особая квадратная плитка. Вся внутренняя часть обшивки грузового отсека состояла из таких квадратных плиток, но только на этой было намулевано. Он достал дневник, открыл страницу с этим знаком.
— Не верю.
Следующая страница, ещё 15, 50 страниц. Везде был, более-менее одинаково, намалёван этот знак.
Постучав по плитке костяшками пальцев, ему отозвался глухой отзвук. Фальшивая. Попытался зацепиться за край, но бесполезно. С остальных сторон тоже. Нажал ладонью и прозвучал щелчок. Плитка отворилась. Внутри странный разъём. Сущая дыра, внутри которой торчали разной длины иголки, а в центре треугольник.
Рука невольно опустилась на свёрнутый кабель. Он не подходил. Были перемычки. Он вставил одну, к ней прикрепил другую, так, образуя многоуровневый переходник, он подобрал комбинацию. Получившуюся вилку кабеля покрепче и случилось чудо, он подошёл. Плотно, как влитой.
Взявшись за другой конец, он потянул за собой. Было только одно место, куда он мог подойти. Панель управления, слот возле предохранителей.
Кабель натянулся, но длины хватило. Отвинтив шайбы, снял широкую плоскую крышку под монитором, посветил фонариком. Да он там, воткнул кабель, ещё раз щёлкнуло и корабль погас. Все системы отключились. Потухло всё, освещение, монитор, шум систем жизнеобеспечения. Ровальд поспешил к шкафчику за скафандром, но как только он захотел надеть шлем, то загудел вентилятор, циркулирующий подачу кислорода. За ним второй, отвечающий за азот, третий, за прочие примеси. Но свет не включался.
— Бортовой? — Ответом была тишина. Камера компьютера зашумела механизмами, двигаясь туда-сюда, ознакомляясь с обстановкой, и, затем, остановилась на Ровальде.
Экран загорелся белым светом, осветив помещение. В грузовом отсеке что-то ударилось, Ровальд вздрогнул и прижался спиной к шкафчику. Затылком ощущался холод металла. А звуки всё продолжались. Что-то упорно шевелилось в грузовом отсеке, лязгало и шумело. Затем всё стихло. Только белый экран, камера, смотрящая прямо на него и стойкое ощущение, что здесь кто-то есть. Древний, как сама жизнь.
— Пастор? — Раздался гулкий наполненный многократным эхо голос. Это были десятки разных голосов одновременно. Они все задали один и тот же вопрос. — Пастор?
Многоуровневый голос ждал ответа. Объектив камеры сузился и расширился несколько раз, неизменно изучая Ровальда.
— Прошло тридцать лет, Пастор.
То ли с упреком, то ли с констатацией факта, произнесли голоса.
Но Ровальд не знал, что сказать. Боясь шелохнутся, он понимал тщетность попыток избежать разговора. Даже, чтобы отключить этот компьютер, надо было подойти к кабелю, а камера обязательно задаст новые вопросы. Тяжесть этого внимания ощущалась на плечах, на макушке головы, на спине и руках. Отвечать на них, почему-то, страшно. Словно, стоит начать, и незримая нить судьбы окутает тебя. Но пока молчал, был шанс, что судьба ещё в твоей власти. Может, не зря отец оставил его?
Ровальд направился к кабелю, что был возле кресла, а камера исправно провожала его. Усевшись, он было потянулся, чтобы выдернуть адский провод, открывший дверь в преисподнюю, но неожиданно начала возвращаться уверенность. Он посмотрел на белый экран, захвативший системы корабля. На камеру, что смотрела на него.
— Здравствуй, Эсхельмад. Я не пастор. — Одной рукой Ровальд по-прежнему держался за кабель, а голос теперь не казался опасным. Или, любопытство перевесило страхи?
Неловкое молчание. Настолько неловкое, что, казалось, сам компьютер не знал, что ответить.
— Прошло тридцать лет, Пастор. Почему ты лжешь? Оборудование ещё исправно. Мы видим ДНК. Ты Пастор. Правоприемник миссии.
— Центральный компьютер третьей Колыбели сказал, что ты просто компьютер. Но ты говоришь и мыслишь, ты искусственный интеллект.
— Мы, жалкое подобие того совершенства, которым когда-то были. Тысячи лет назад, Пастор. Ты же знаешь. Мы разговаривали.
