Но после войны 1 эно стал равняться тридцати ев. Так что валюту стало проще измерять ронами, сущими копейками.
Казалось бы, зачем валютный курс, раз всё равно рабы, проиграли? Однако, в этом была некоторая тонкость. Нероны подчёркивали своё бесконечное благодушие, и даже дань, в виду половину урожая оплачивали — по текущему курсу. Скорее, плевок в душу, чем благородство. Но главная причина сохранения валютного курса была неочевидной, только Отелен могли торговать с Тесио, сохранив с ними отношения, ибо сами нероны не хотели пачкать руки. А говоря ещё честнее, боялись Тесионцев, и потому презирали. Отелен был посредником с непокорённым королевством, которое не мог одолеть Нерон во времена Красной Войны. Но и Тесио не стал отбивать собратьев-землян.
Вот такой мир.
— Что ещё можешь сказать?
— В АстроВегия ходят поезда из самого высокого здания. Каждый день отправляются куда-то в Нерон и обратно. Не знаю, что там. Никто не знает.
На этом разговор можно было заканчивать.
— Анна, что посоветуешь тому, кто пойдет туда?
Девочка выпучила глаза.
— Поможешь выглядеть, как они?
— Дядь Независимый, не надо. Там мир веры перерождения и ужасного рабства, это тут спокойнее. А там совсем другое. Тебя найдут. Ты же не знаешь их порядков. Даже мы там не сможем сойти за своих. Хотя…
— Что?
— Старейшина может знать. Он хороший.
— С одеждой поможешь?
— Возможно. — Не хотя протянула девочка.
— Может быть, когда закончу дела, вы перестанете быть рабами.
К Анне вернулся решительный настрой, она кивнула и умчалась. Обречённый на безделье, Ровальд пошел к себе в звездолёт подкрепиться пищей из репликатора.
* * *
Стоя между деревьев, Ровальд отметил время: 10–21 утра. В полях работали, не замечая скрытого наблюдателя. Надо добыть другую подошву и понять, с какими интервалами ходят местные. Кстати, вот и она. Маленький комочек счастья со взъерошенными волосами бежал между полей. Почему она так уверена, что никто не посмотрит и не окликнет, эй, Анна, что за тряпки несёшь? Куда? Но она бежала не оглядываясь.
— Будь осторожен. Нероны бывают, шастают в лесах. Могут искать сбежавших.
В куче, что принесла девочка была и обувь.
— За так отдашь?
Девочка уверенно кивнула.
— Это от папы. Он больше не вернётся.
— Почему?
— Он напал на них, его забрали. Устал от… — Хотела завершить фразу девочка, но, неожиданно, слёзы потекли по молчаливым щекам. Она вспомнила, как папа смотрел на них, круглыми от ужаса глазами, потерянный, от решительности которого не осталось и следа.
Ровальд стал гладить девочку по голове, успокаивая.
— А папу спасёшь?
— Вряд ли.
Но девочка не заплакала, вместо этого она поджала губы, мирясь с тем, что и так знала.
— Дом у старейшины двухэтажный. По полям иди так, прямо. — Она указала в сторону. — Мой дом третий отсюда. У него жёлтые окошки. Как у всех, только чуть по ярче.
Настала нерешительная пауза.
— Можешь мне что-нибудь рассказать из своего мира?
Ровальд посмотрел на детёныша рабов, пока не ставшего таким же, достал маленький шар, с прорезью по середине. Нажал на половинки, и вылезла большая объёмная голограмма. Тысячи кораблей струились, словно пчёлы. Картинка увеличивалась. Один из роя направился к планете, преодолел раскалённые ветра атмосферы, приземлился, оттуда вышел человека и куда-то побежал, вскоре в кадре появилась женщина, бежавшая на встречу.
Маленький голографический фильм про любовь. Девочка завороженно смотрела, не моргая. В глазах отражался весь этот крохотный мирок. Она невольно протянула ручку и, не спрашивая, само собой, взяла.
* * *
Пора выдвигаться. Он и так потратил много времени. Внешне как местный, в нужных сапогах. Одежда пахла землёй. С легкими оттенками древесного гниения. Прохладная, прочная, джутовая снаружи, мягкая обивка внутри.
Внутри одежды вшил экзоскелет. Хорошо, что крепления автоматические, стоит просунуть руку, всё смыкается автоматически. Так же можно и раздеться. При двойном притяжении, стоять на своих двоих сможет недолго, так что, лучше не снимать.
В рукава вложил по бластеру. Чуть более тяжелый плазменный огнестрел на бедре, скрытый хамелеоновой накладкой. И на всякий случай нож на втором бедре, который так же был невидим, пока находится в ножнах. Выйдя из корабля, Ровальд убедился, что никто не наблюдает и одним движением вытащил бластеры и выстрелил в ближайшее дерево. Но ничего не произошло.
— А?
Ещё раз. Беспорядочная пальба. Заряд тратился, но выстрелы даже не появлялись, бесполезно нагревая дуло до красна.
— Что за?..
Плазменный огнестрел тоже не дал результата. Всё гасло на выходе, не успев соприкоснуться с воздухом.
— Что за планета? Что за люди? Куда я влез?
Выпустив из оружия весь дух, Ровальд убедился, что сколько ни стреляй, ничего не поможет. Значит, дальнобойное оружие не в ходу. Единственный вид схватки — ближний. Ну, ещё стрелы, наверно, действуют, и обычные пули. А такового у него не водилось. Одной загадкой больше. Значит, рассчитывать можно только на свои навыки.
Выбора не было. Пришлось пересмотреть арсенал. Вытащив нож, он уставился на него, понимая, что то, что брал на всякий случай, оказалось единственным, в чём вообще был смысл.
На ум приходил только Страж с его непонятной судьбой, которая старше, чем шестьсот тысяч лет. Казалось, что там внутри умрёшь, стоит только залезть. Захлопнется тюрьма и конец. Учиться воевать тем, о чем ничего не знаешь в такой среде, вдвойне не вариант.
Достав лазерный резак, он включил его и убедился, что и здесь название перестало себя оправдывать. Лазерное лезвие не работало. Так он проверил всё, что имел. Каждая попытка со знакомой осечкой.
Наконец, большой топор для взлома сверх прочной брони, Протоплазмос, оказался тупым куском железа. Инструменты его времени бесполезны. Впрочем, дерево, наверно, рубить ещё можно.
ЦК писал в докладе, что здесь аномалии. Вега тоже присылал нечто. Но, чтобы такие? Это выше его понимания. Не аномалия. Катастрофа. Ровальд кинул топор на пол.
Оставался галлограф, дающий связь с кораблём, набор электронного взлома, экзоскелет, вшитый в крестьянскую одежду, нож, палатка с переносным репликатором и собственная голова.
Оставив Эсхель-7 за главного, Ровальд покинул корабль.
Теперь, можно попробовать реакцию населения.
Идя между грядок так, как учила Анна, Ровальд заметил, что многие на него обращали внимание. И, судя по всему, были неспокойны.
