Мария Федоровна
В словаре Половцова мы читаем: «Тотчас после кончины Натальи Алексеевны начались, при помощи принца Генриха Прусского, переговоры о новой невесте для цесаревича. Исполнилась давнишняя мечта Екатерины: второй супругой Павла Петровича сделалась вюртембергская принцесса София-Доротея, принявшая имя Марии Феодоровны. 29-го июня 1776 г. Екатерина писала Гримму по поводу этого брака: „Если считал себя счастливым и потерял эту уверенность, разве следует отчаиваться, что снова возвратишь ее?“».
На этот раз Павел сам едет в Берлин за невестой. С собой он везет любопытный документ — инструкцию для будущей жены, подобную той, что когда-то писала его мать. Но на этот раз он составил ее сам и вручил невесте при прощании в замке Рейнсберге.
Инструкция включала в себя четырнадцать пунктов. Два последних Павел считал особенно важными, а именно: «Тринадцатый. Никогда не вмешиваться ни в какое дело, непосредственно ея не касающееся, тем более в какия-либо интриги или пересуды. Четырнадцатый. Не принимать ни от кого, кроме лиц специально для того приставленных, а тем более от прислуги, никаких, хотя бы самых пустяшных, советов или указаний, не сказав о том хоть чего-либо мне».
О чем же были «менее важные», но все же значимые для Павла пункты?
Первый касался религии и разъяснял: «…приличие требует соблюдать для нея самой и ради того сана, который она будет носить, а тем более для примера другим, обряды и правила нашей церкви, — хотя они бывают часто стеснительны и утомляют, — дабы не подать повода к соблазну и более понравиться простолюдинам, что чрезвычайно важно. Все это следует соблюдать даже в домашнем обиходе как относительно еды, так и других мелочей, о которых было бы слишком долго распространяться. Наконец, необходимо, чтобы у нея по этому поводу никогда не сорвалось с языка ни перед кем насмешки, порицания, жалобы и т. п., и чтобы она даже не выслушивала шуток, которыя многие позволяют себе у нас относительно религии».
Второй — об отношениях принцессы и императрицы, и советовал «быть предупредительной и кроткой, не выказывать досады и не жаловаться на нее кому бы то ни было; объяснение с глазу на глаз всегда будет наилучшее». И предупреждал: «Так как принцесса не может иметь никаких личных целей, то ей не придется что либо скрывать от ея величества. Поэтому она хорошо поступит, говоря ей всегда откровенно все то, что у нея будет на душе; это (не говоря уже об интригах) будет гораздо лучше для ея собственнаго спокойствия».
В третьем пункте Павел касался собственных отношений с супругой. Он начинался такими грустными словами: «Я не буду говорить ни о любви, ни о привязанности, ибо это вполне зависит от счастливой случайности», а далее требовал, чтобы принцесса своим поведением заслужила его дружбу и доверие, и честно сознавался: «Ей придется прежде всего вооружиться терпением и кротостью, чтобы сносить мою горячность и изменчивое расположение духа, а равно мою нетерпеливость. Я желал бы, чтобы она принимала снисходительно все то, что я могу выразить, иногда даже, быть может, довольно сухо, хотя и с добрым намерением, относительно образа жизни, уменья одеваться и т. п.», и предостерегал принцессу от того, чтобы она выбирала среди придворных посредников, «потому что это не отвечает тому разстоянию, которое должно существовать между особою ея сана и моего, и подданным».
Четвертый и пятый пункты касались отношений с высшим светом и с народом. Павел снова предупреждал Софию-Доротею, чтобы она не становилась на чью-то сторону и вообще избегала придворных интриг как огня, чтобы она не заводила при Дворе близких друзей и всегда соблюдала определенную дистанцию. Так же сдержанно следует общаться и с народом и ни в коем случае не принимать от него жалоб, потому что: «Если вы станете принимать их, то будете ими завалены, и вам будет совестно и неприятно, что вы взялись за дело, которое не можете исполнить; вместе с тем вам будет неприятно, что про вас станут говорить, что вы обманываете людей». Вместо этого он советует лучше всего «отсылать и самих людей, и их дела в подлежащия ведомства, но не входить с ними в докучливый объяснения». В шестом пункте он рекомендует своей будущей жене выучить русский язык, историю и географию России. В седьмом — предостерегает от фамильярности с прислугой. В восьмом — учит экономно относиться к деньгам: «Надобно привыкнуть самой принимать счет всего израсходованнаго, проверять итоги и таким образом самой привыкнуть к порядку, и сдерживать, и внушить страх тем, кто нашел бы для себя выгодным представлять не особенно верные счеты, ссылаясь на ошибки в вычислениях, что случается очень часто». Совет очень злободневный, так как Екатерина чем дальше, тем больше гневалась на сына, а разгневавшись, урезала его средства. Павел учит свою будущую жену остерегаться торговцев, которые завышают цены для Императорского дома. Он настаивает на строгом распорядке дня, потому что «точное исполнение правил — одно из главных условий, которыя следует соблюдать в жизни». Распорядок этот должен быть таким: «Я советовал бы принцессе вставать довольно рано, чтобы иметь время причесаться, употребить час или два на занятия и затем окончить свой туалет вполне, тем более, что мое собственное препровождение времени распределено так, что, начиная с девяти часов, когда я бываю совсем одет, и до полудня, у меня нет ни минуты свободной (это касается вставания). Я убедительно прошу ее быть готовой к полудню, а по воскресным и праздничным дням к 10 часам. В послеобеденное время я прошу ее заниматься также чтением, музыкой и иными предметами, которые она сама найдет полезными и приятными; в числе утренних занятий я прошу принцессу назначить известные часы на русский язык и другия занятия для того, чтобы приобрести некоторыя познания по части истории, политики и географии нашей страны, а также относительно религии и церковных обрядов. Что касается тех лиц, которыя будут допущены в ея интимный круг, то, приняв во внимание, что принцесса будет иметь дома весьма мало свободнаго времени от занятий, а остальное время будет проводить с гостями, я полагаю, что она будет рада провести несколько минут в день одна, сама с собою, и не думаю поэтому, чтобы принцесса сама особенно пожелала, чтобы при ней постоянно находились посторонния лица. Кроме того, я должен предупредить ее, что всякий интимный кружок, составленный из иных лиц, нежели тех, которые так или иначе должны составлять его по своему служебному положению, становится подозрительным в глазах публики и дает повод к пересудам, как бы ни была невинна его цель, тем более, что всякая личность, входящая в интимный круг, считается допущенной в него предпочтительно перед другими, а это возбуждает, само собою разумеется, зависть и, следовательно, дает повод к неудовольствию, чего, как я уже сказал выше, принцесса должна всячески избегать. Часы обеда и ужина должны быть строго определены и соблюдаться как по отношению к посторонним, так и по отношению к нам самим; ссылаюсь на сказанное мною выше, в этом же пункте. Что касается времени отхода ко сну, то я прошу принцессу подчиняться моей привычке к регулярной жизни (которая вначале, покажется ей быть может стеснительной), тем более, что в видах моего здоровья и моих утренних занятий, я не имею возможности, несмотря на мои молодые лета, бодрствовать ночью. Наконец, я прошу ее никогда не делать, даже в ея собственной комнате, ничего такого, что имело бы вид таинственности или желания сделать что либо тайком, ибо это более чем что-либо подстрекает любопытство своею таинственностью и заставляет делать не особенно лестныя предположения, ибо всякий говорит себе, что у кого чиста совесть, тому нечего бояться и, следовательно, прятаться от кого-либо».
