Получив в свои руки власть не только над Россией, но и над Двором, по сути дела, над теми самыми людьми, которые прежде открыто пренебрегали им или передавали каждое его слово Екатерине, Павел немедленно принялся «закручивать гайки». Вспоминает один из приближенных императора, Адам Чарторыйский: «При Дворе, так же, как и на параде, Император пожелал установить жесткую точность в церемониале, в манере приближаться к нему и к Императрице, в количестве и разнообразии почестей, кои ему должны оказывать. Главный церемониймейстер Валуев кричал на придворных, как на рекрутов, которые еще не только не выучили экзерсисы, но не знают, с какой ноги и по какому приказу надо маршировать. При прикладывании к руке, которое повторялось по любому поводу на всех празднествах и по воскресеньям, надо было сначала низко поклониться, преклонив колено до пола и в этом положении запечатлеть громкий, весьма внушительный поцелуй на руке Императора, в то время как он целовал вас в щеку, затем с таким же коленопреклонением надо было приблизиться к Императрице и потом отступить назад, не поворачиваясь спиной, из-за чего (придворные) наступали на ноги тем, кто двигался вперед. Из-за всего этого возникали конфузии, невзирая на усилия главного церемониймейстера. Это длилось до тех пор, пока Двор не натренировался лучше в таковом маневре и Император, удовлетворенный покорностью и страхом, который он видел на всех лицах, сам не уменьшил свою строгость».
Но была область, в которой дотошность и взыскательность императрицы шли на пользу делу. Этой областью оказалась благотворительность. Мария Федоровна запомнила совет Павла отсылать просьбы народа в соответствующее ведомство и, находя, что существующие ведомства работают неудовлетворительно, создала свои, а точнее — целый ряд социальных учреждений, в задачи которых входило защищать самых беспомощных и обездоленных. В 1764 году еще Екатерина II учредила Общество воспитания благородных девиц, и отныне девочки-сироты из дворянских семейств могли получать образование за казенный счет. 12 ноября 1796 года Именной указ Павла I отдал руководство этим обществом в руки императрицы Марии Федоровны. На следующий же день после этого указа Мария Федоровна объявила, что жалует ему из личных средств 15 000 рублей ежегодно. Через год она также приняла шефство над воспитательными домами, а еще позже учредила особый «повивальный институт с родильным госпиталем для неимущих женщин». И это стало только началом. На собственные средства Мария Федоровна организовала женские учебно-воспитательные заведения ордена Св. Екатерины и «вдовьи дома» в Москве и Петербурге, сельские школы и гарнизонные женские училища, расположенных в зоне дислокации полков. Также Мария Федоровна в 1797 году назначается главной начальницей над воспитательными домами. Благодаря ее хлопотам петербургский дом перевели в бывший дворец графа К. Г. Разумовского (наб. реки Мойки, 48) и начато строительство интерната в Гатчине. Она основала в Воспитательном доме библиотеку, на ее деньги организованы учительская семинария и медицинское училище. Воспитанницы получали в основном педагогическое образование и устраивались гувернантками, домашними наставницами, учителями в сельских школах. Из юношей готовили канцелярских служащих, фельдшеров, фармацевтов, садоводов, некоторых отправляли служить на Балтийский флот.
Бывший дворец графа К. Г. Разумовского. Современное фото
А всего Мария Федоровна участвовала в создании 22 благотворительных заведений, среди них знаменитые Мариинский, Павловский, Екатерининский и Александровский институты.
Две дамы сердца
Шарль Масон пишет: «…Мария Федоровна проводила каждое утро с одной или, самое большее, с двумя фрейлинами, одна из которых была к тому же фавориткой и пользовалась всеми знаками внимания со стороны Павла и его придворных».
Речь идет о Екатерине Ивановне Нелидовой, дочери поручика Ивана Дмитриевича Нелидова и выпускнице Смольного института. На нее обратила внимание еще Екатерина II и поручила Левицкому запечатлеть Нелидову в роли Сербины, танцующей менуэт в одном из спектаклей, который ставили смолянки. Благодаря этой прихоти, мы имеем прекрасный портрет, передающий всю грацию и лукавство юной девушки. В 1776 году Нелидова назначена фрейлиной к великой княгине Наталье Алексеевне, после ее смерти в 1777 году — к великой княгине Марии Федоровне.
Юная фрейлина участвовала во встрече новой великой княгини при въезде ее в Россию, сопровождая назначенную императрицей для этой цели статс-даму, графиню Е. М. Румянцеву. Она блистала на маленьких придворных праздниках, которые устраивала Мария Федоровна. Она сопровождала Павла и Марию Федоровну во время их поездки по Европе. И вот уже при Дворе начинаются разговоры о слишком близкой дружбе юного великого князя и фрейлины его жены. И вот уже кто-то перехватывает записку Павла, обращенную к Нелидовой: «Знайте, что умирая я буду думать о вас».
В конце концов Павел вынужден написать Екатерине: «Мне надлежит, совершить пред вами, государыня, торжественный акт, как пред царицею моею и матерью, — акт, предписываемый мне моею совестью пред Богом и людьми: мне надлежит оправдать невинное лицо, которое могло бы пострадать, хотя бы негласно, из-за меня. Я видел, как злоба выставляла себя судьею и хотела дать ложные толкования связи, исключительно дружеской, возникшей между m-lle Нелидовой и мною. Относительно этой связи клянусь тем Судилищем, пред которым мы все должны явиться, что мы предстанем пред ним с совестью, свободною от всякого упрека, как за себя, так и за других. Зачем я не могу засвидетельствовать этого ценою своей крови? Свидетельствую о том, прощаясь с жизнью. Клянусь еще раз всем, что есть священного. Клянусь торжественно и свидетельствую, что нас соединяла дружба священная и нежная, но невинная и чистая. Свидетель тому Бог».
Внешне и по характеру великая княгиня и фаворитка были полной противоположностью. Мария Федоровна — высокая, белокурая, чопорная. Нелидова — маленькая, с темными волосами, блестящими черными глазами, некрасивая, но живая и подвижная; по свидетельству современников, она танцевала с необыкновенным изяществом, а разговор ее отличался остроумием и блеском.
Екатерина Ивановна Нелидова
«До меня дошли слухи, — пишет Глафира Ивановна Ржевская-Алымова, еще одна из бывших смолянок, — о частых размолвках, происходивших в домашней жизни великокняжеской четы. Причиною этого была г-жа Нелидова, овладевшая умом великого князя… Живя вдалеке от двора, я не хотела верить этим сплетням… Я не способна была к интригам и со свойственною мне прямотой искренно пожалела о великой княгине, обещая быть ей преданнее, чем когда-либо. Любя великого князя, я сначала не хотела мешаться в это дело. Однако я поговорила откровенно с г-жей Нелидовой, высказав ей свой образ мыслей. Она нисколько не рассердилась на меня, а великий князь, с которым я встречалась лишь в обществе, продолжал оказывать мне величайшее внимание».
