К. Брож. Бал в Николаевском зале Зимнего дворца
Императрица ввела в моду называемые «цветные балы», на которые все гости должны приходить в костюмах одного цвета, но разных оттенков. Например, 24 января 1888 года в Зимнем дворце объявили так называемый «зеленый бал», на который дамы пришли в зеленых платьях, украшенных изумрудами.
А 26 января 1889 года в Аничковом дворце прошел «черный бал», на который все должны были явиться в черном. «Черные вырезанныя платья, черные веера, черные по локоть перчатки, черные башмачки» — так описывал туалеты дам камердинер императрицы Марии Федоровны А. Степанов, наблюдавший с хоров «волнующееся шлейфное черное море». Выбор цвета — не просто беспричинный каприз императрицы, это политический акт. Незадолго да этого из Австро-Венгрии пришло известие о смерти кронпринца Рудольфа, который покончил с собой, застрелив перед этим свою любовницу. А при русском Дворе помнили, что, когда в России был траур по одному из великих князей, в Вене из-за этого не стали отменять балы. Теперь Марии Федоровне представилась возможность отомстить австрийскому императору за такое неуважение. Этот бал, устроенный в период обострения отношений между Российской и Австро-Венгерской империями, стал своеобразным вызовом.
Но, разумеется, бывали балы, посвященные более радостным событиям. Например, в 1889 году гессен-дармштадтский герцог Людвиг приехал в Россию навестить дочь Эллу (великую княгиню Елизавету Федоровну, супругу брата Александра III Сергея Александровича) и привез с собой сына Эрни и дочь Алису.
Робкая и застенчивая Алиса будет героиней последней главы нашей книги. А вот Эрнст вполне светский молодой человек, и петербургские балы захватили его в свою круговерть. Во время пребывания в России он делает в своем дневнике такие восторженные записи: «За 14 дней я побывал на 15 балах. Последний из них начался в полдень и продолжался до 6 часов, затем был торжественный обед, за ним, примерно с половины восьмого вечера, продолжение бала до полуночи, после чего — званый ужин… Прекраснее всего званые балы в Зимнем дворце… Ужин накрывали в очень большом зале, где однажды состоялся бал для трех тысяч приглашенных». А позже пишет: «Я никогда не забуду, как мы, юноши, после обеда сбежали вниз и в одном из залов, где играли цыгане, потребовали, чтобы они спели что-нибудь танцевальное… Мы танцевали, не говоря ни слова, совершенно безмолвно и без остановок, как помешанные. Никогда больше я так не танцевал… Причем днем устраивали танцы на островах и чаи с мазуркой, длившиеся несколько часов, затем еще езда на санях и катания со снежных гор… Для тех, кто не спал, буйство длилось беспрерывно…». Как я уже упоминала выше, супруги старались не вмешиваться в дела друг друга. Генерал Епанчин в своих воспоминаниях пишет: «Будучи в самых сердечных отношениях с императрицей Марией Федоровной, Александр III не допускал ее вмешательства не только в государственные дела, но и в служебные, и если бывали с ее стороны хотя бы самые легкие поползновения, он решительно пресекал их». Епанчин рассказывает такой эпизод: однажды великий князь Николай Николаевич Старший, главнокомандующий войсками Гвардии и Петербургского военного округа приказал арестовать нескольких офицеров Кавалергардского полка за то, что они весьма несвоевременно отлучились в ресторан. Императрица была шефом этого полка, и офицеры часто бывали у нее на балах в Аничковом дворце. Заметив их отсутствие, она попыталась похлопотать за них. Тогда Александр строго ее отчитал: «Сколько раз я говорил тебе не вмешиваться в дела; дядя поступил совершенно правильно, и взыскание не следует отменять».
* * *
Если не считать балов и приемов, императорская семья жила в Аничковом дворце довольно замкнуто. Этого требовала безопасность, но это и подходило характеру Александра, который вовсе не был светским человеком — обстоятельство, которое сделает вашу жизнь очень трудной, если вы принадлежите к правящей династии. Он любил ночные рыбалки в Гатчине, любил музицировать с друзьями, любил проводить время в кругу семьи, но обязанности императора требовали, чтобы он принимал активное участие в общественной жизни.
Сергей Дмитриевич Шереметев вспоминает: «В Аничкове он обыкновенно после завтрака садился у зеркального окна с видом на Невский проспект. Другое окно тут же рядом выходило в сад. В этом светлом углу сходились и дети, а императрица, как и прежде цесаревною, садилась в обычное свое кресло. Тут же лежали папиросы, которыми они угощали, и разложены были афиши. Сюда обыкновенно и приносили кофе… дети подходили к окну, а когда были моложе, садились на него. Любил он рассматривать проходящих и едущих по Невскому и делать свои замечания. Он следил за переменою вывесок и магазинов и всегда сообщал об этих замечаниях… Менялись люди, менялось время, а уютный уголок этот со своими приветливыми хозяевами оставался все тем же… Разговор обычно заканчивался: „Mini il est tempus — je dois recevior“, или „je dois on s'occuper“, или „je dois faire des visites“ („Мини, мне пора — я должен принимать… я должен заниматься… я должен делать визиты“) — и он подходил к письменному столу и трогал звонок в конюшню, по которому подавали ему экипаж, смотря по тому, как он нажимал кнопку. Иногда по поводу родственных визитов громко заявлял, насколько они ему надоели. Императрица любила кататься по Невскому проспекту. „Madame, vous allez хлыще“ („Мадам, вы собираетесь…“). У него был свой глагол, который он производил от слова хлыщ (хлыщить), то есть уподобляться катающимся хлыщам».
Комнаты Марии Федоровны включали в себя кабинет, опочивальню и уборную. Современники описывали первое помещение: «Кабинет — квадратный и устлан громадным ковром, весьма светлых колеров и цельной ткани. Драпировка кабинета и обивка мебели малиновая, шелковая. По углам красуются мраморные изваяния. Стены увешаны картинами. Несколько козеток и диванов со столиками расставлены в разных направлениях кабинета и блестят пестрыми, шитыми и ткаными подушками. В углу кабинета — большой рояль, с двумя этажерками нот. Потолок и стены расцвечены лепною работою, рисунки медальонов принадлежат А. И. Боголюбову.
У окна, на отдельной подставке „Святое семейство“ Фротеско Фрония, недалеко от него, под стеклом — букет серебряных цветов работы московской фабрики купца Овсянникова, поднесенный цесаревне по случаю ее обручения. В северо-восточном углу стоит письменный стол цесаревны. В северо-западном углу — скульптура пушкинской Татьяны работы Изобелли, окруженная цветами и зеленью пальм».
Первоначальное убранство стен сохранили также парадная Опочивальня и Уборная Марии Федоровны. Стены Опочивальни были затянуты синим шелком, стены Уборной — серой ковровой материей с голубой окантовкой, в Уборной стояла большая витрина для бриллиантов и мраморная ванна.
В морозные дни Александр любил выходить в сад и развлекался тем, что скатывал из снега огромные комья, что очень занимало петербуржцев, спешивших по своим делам по Невскому проспекту. Всем нравилось, что их император — такой силач.
