К уговорам Эллы присоединилась и дочь Александра II, великая княгиня Мария Александровна. Алиса знала, что может передать своим детям болезнь, от которой погиб ее брат, но она, по ее собственным словам, «запретила себе об этом думать». Она начинает брать уроки русского языка и ведет беседы с епископом-лютеранином о различиях протестантизма и православия. Последний поступок очень в ее характере. Недаром она писала о себе: «Конечно, иногда я весела, иногда бываю, пожалуй, приятной, однако, скорее всего, я — вдумчивый, серьезный человек, который внимательно всматривается вглубь любого источника — неважно, прозрачны или темны его воды».
Принцесса Виктория Алиса Елена Луиза Беатриса Гессен-Дармштадтская и цесаревич Николай Александрович. Август 1894 г.
И когда из России приходит известие о том, что император Александр тяжело болен и хочет как можно скорее обвенчать своего сына, Алиса больше не колеблется — она спешно отправляется в Россию.
* * *
Мы уже знаем, что на следующий день после смерти императора принцесса приняла православие и стала Александрой Федоровной. 23 октября Николай пишет в своем дневнике: «Были у заупокойной обедни. Какое громадное утешение стоять в церкви рядом с дорогой Аликс и молиться с ней вместе».
Потом траурный поезд с гробом Александра и царской семьей отправился в Москву, где их встречали великий князь Сергей Александрович и Елизавета Федоровна. После панихиды в Архангельском соборе Кремля поезд с телом Александра проследовал в Петербург.
2 ноября Николай пишет в дневнике: «В 12 часов принял Государственный совет в полном составе, пришлось опять говорить! К завтраку приехала милая Аликс; грустно видеться с ней только урывками! В 2 часа ездил на панихиду. Шел дождь, темнота была адская, дул свежий ветер. Вода в Неве пошла на прибыль».
14 ноября Николай и Александра обвенчались в церкви Зимнего дворца. Для этого на один день сняли траур. Александра облачилась в платье из серебряной парчи, на плечи ей накинули императорскую мантию с длинным шлейфом, отороченную горностаем. Над головой ее держали свадебный венец, усыпанный бриллиантами. Английский посол, бывший на церемонии в числе сотен гостей, написал королеве Виктории, что ее внучка «выглядела именно так, как должна, по общему мнению, выглядеть русская императрица, идущая к алтарю».
Венчание Николая и Александры Федоровны
На следующее утро Александра делает запись в дневнике своего мужа: «Наконец-то мы соединены, связаны узами на всю жизнь, и когда эта жизнь кончится, мы встретимся в ином мире и навеки останемся вместе. Твоя, твоя». И на следующее утро: «Я никогда не думала прежде, что на свете может быть такое счастье, такое чувство соединения между двумя земными существами. Я тебя люблю — в этих трех словах вся моя жизнь». «Я невообразимо счастлив с Аликс», — вторит ей Николай. Своему брату Эрнсту Александра пишет: «Я так счастлива и никогда не смогу возблагодарить Господа в полной мере за то, что он даровал мне такое сокровище, как мой Ники».
Возможно, только одно омрачало счастье молодой жены. Она с трудом перенесла церемонию в церкви Зимнего дворца. А теперь ей предстоит новое испытание — коронация.
Кровавое предзнаменование
В мае 1896 года Николай и Александра отправляются в Москву для торжественной коронации в Успенском соборе Московского Кремля. Разумеется, на церемонии присутствуют все члены царской семьи, в том числе и младшая сестра Николая, великая княжна Ольга Александровна, в ту пору — девочка-подросток. Много лет спустя она будет рассказывать корреспонденту Йену Ворресу об этом дне. А он попытается представить себе, как все это происходило.
В. Серов. Портрет великой княжны Ольги Александровны. 1893 г.
«Очутившись внутри Успенского собора, девочка почувствовала себя „совершенно растерянной и всеми забытой“, — напишет Воррес в своей книге. — Собор был невелик, и вся его середина была занята огромным помостом, в глубине которого стояли три трона: средний — для Царя, левый — для молодой Императрицы, правый — для Вдовствующей. Но для юной Великой княжны, по-видимому, места на помосте не нашлось. Она полагала, что ей еще повезло: она оказалась между помостом и одной из колонн, что помогло ей выстоять церемонию коронования, продолжавшуюся пять часов. Самым важным моментом для Ольги был тот, когда Государь, произнеся клятву править Россией как самодержец, принял корону из рук митрополита Московского и возложил ее на себя.
— Этот, казалось бы, простой жест, — торжественно проговорила Великая княгиня, — означал, однако, что отныне Ники несет ответ только перед Богом. Признаю, теперь, когда абсолютная власть монархов так дискредитирована в глазах людей, слова эти могут показаться нереальными. Но самодержавная власть навсегда сохранит свое место в истории. Коронация Императора на царство представляло собой таинство священного миропомазания, смысл которого заключался в том, что Бог вручал верховную власть над народом монарху, Своему слуге. Вот почему, хотя с тех пор прошло шестьдесят четыре года, я с трепетом вспоминаю это событие… Церемония завершилась на очень теплой и человечной ноте, — продолжала Великая княгиня. — Аликс опустилась на колени перед Ники. Никогда не забуду, как бережно он надел корону на ее голову, как нежно поцеловал свою юную Царицу и помог ей подняться. Затем все мы стали подходить к ним, и мне пришлось покинуть свой укромный уголок. Я встала сразу за герцогом и герцогиней Коннаутскими, которые представляли королеву Викторию. Я сделала реверанс, подняла голову и увидела голубые глаза Ники, которые с такой любовью смотрели на меня, что у меня от радости зашлось сердце. До сих пор помню, с каким пылом я клялась быть верной своей Родине и Государю».
Л. Туксен. Коронация Николая II в Успенском соборе Московского Кремля 14 мая 1896 г. 1898 г.
Но этот торжественный момент омрачен массовой гибелью людей во время гуляний на Ходынке. В ожидании бесплатных угощений там собрались толпы народа, и возникала давка, в которой погибло несколько тысяч человек.
Эту трагедию мгновенно объявили дурным предзнаменованием для царствования нового императора. Радикальная пресса возмущенно писала о том, что вечером того же дня Николай и Александра веселились на балу, который давал французский посол маркиз де Монтебелло.
