Вспоминая наше сложное положение в мае 1945 года, я не могу не остановиться на очень трудном вопросе, который нам также надо было тогда же, и притом сразу, разрешить – вопрос материальных средств, без которых, хотя бы и в самом минимальном размере, начать работу было почти что невозможно. В моем распоряжении их почти что не было или, вернее – они были, но в таком минимальном размере, что решиться начинать дело – было нелегко.
Ввиду возможного ухода нашего из Берлина совет Русского Красного Креста, по почину заведующего амбулаторией доктора Л.В. Аксенова, решил разделить между собою всю наличность амбулатории. В кассе было 40 000 весьма низко котировавшихся тогда германских марок – нас, членов Совета, было пять человек: княжна Вера Константиновна, В.Л. Остен-Сакен, доктор Аксенов, Б.В. Дуплев и я. Каждый получил по 8000 марок, с тем, чтобы он эти деньги пронес на себе, сохранил их и при первой же возможности передал опять в Красный Крест. Сразу же оговорю – доктор Аксенов скончался в Берлине, ни на минуту не покидая его, Б.В. Дуплев должен был из Альтенбурга вернуться также в Берлин. Таким образом в кассу офиса постепенно поступило от княжны Веры Константиновны, барона В.Л. Остен-Сакена и от меня по 8000 марок Но первые два поступления пришли с течением времени, когда наладилась связь, и начинать приходилось с тех восьми тысяч марок, которые сохранились на мне. Это было почти что ничего. Опять спасли сотрудники – они работали бесплатно, живя на свои сбережения и получая за работу только питание, которое в первые месяцы существования офиса нам обеспечил французский военный губернатор в немецком ресторане, находившемся в том же доме, где начал работу офис. Добавлю, что впоследствии помог нам материально Г.П. Брушвейлер, который, создав в Берне (Швейцария) организацию «Secours International anx Refuses», передал нам ее представительство и смог немного помочь офису материально. Но это тоже пришло потом. Начинать же все-таки пришлось с 8000 обесцененных германских марок.
Работы же было много – насколько помощь была нужна, показывает то обстоятельство, что при наличии в г. Линдау тогда всего 300–350 человек русских, посещаемость в первые два месяца существования офиса была до ста пятидесяти человек в день. Шли отовсюду, конечно, начиная с тех русских, которые попали во французскую зону оккупации. Приходили и из соседней американской зоны, и не только русские…
В основу работы офиса я вложил следующие два основные принципа:
1. – Мы, старая русская эмиграция, пользуясь нашими связями и способностью (привычкой) к организации, – должны помочь эмиграции новой. Быть может в этом заключается наша последняя работа для Родины.
2. – Красный Крест, как таковой – работает бесплатно и никаких денежных взносов (кроме добровольных) за свою работу и за выдаваемые им удостоверения – не взимает.
Эти два основных правила были строго проведены в жизнь центральным отделом офиса в Линдау. Отделы на периферии, несмотря на мои запреты – взносы за выдаваемые удостоверения, в скромном размере, но взимали. Не надо забывать, что в то время, чтобы спастись от угрозы насильственной репатриации, многие готовы были уплатить какую угодно сумму. Этого, такой возможности, никогда не было использовано и на периферии!
Работа офиса развивалась по самым разнообразным направлениям. Уже на одиннадцатый день существования офиса я тогда записал: «Нам удалось одержать значительную победу. Из близлежащего к нам лагеря Шлахтерс, вместе с подсоветскнми людьми было направлено одиннадцать эмигрантов, которые хотели “зачислиться за нашим офисом”, в советский лагерь в Фридрихсгафене… Нам удалось отстоять их и получить их в распоряжение офиса, что спасло их от репатриации». Надо, однако, признаться, что в этом успехе было и огорчение – мы спасли одиннадцать человек, которые говорили нам, что они лучше умрут, чем поедут в СССР. Но возвращенные нам из лагеря эмигранты утрачивали там часть своего имущества. Оценив положение, двое из одиннадцати решились остаться в Фридрихсгафене. Огорчение наше было, если можно так выразиться, чисто принципиальное – мы никого не уговаривали НЕ ехать в СССР, это было всецело их дело!
6-го нюня из Хергенсвейлера, где был уже наш представитель, прибежали в панике русские люди, представители НКВД и офицеры Красной Армии, угрожая револьверами, требовали «добровольной» их посадки на грузовики в определенный день и час… приходилось выручать и их!
12-го июля я получил тревожное сообщение, что в лагере Люстенау лагерными властями намечен вывоз части русских в советский лагерь. Я спешно выехал на место действия, в сущности говоря, не зная как можно помочь беде.
Но дело разрешилось только фактом нашего (со мною был профессор Кожин) вмешательства. Французский комендант лагеря, узнав от нас все подробности положения русских в Германии, передал в наше распоряжение не только тех одиннадцать человек русских, по вызову которых мы приехали, но и присоединил к ним еще и тридцать одного украинца и десять армян. Они почти все имели при себе удостоверения офиса, которыми они предусмотрительно запаслись. Их тут же выпустили из лагеря на все четыре стороны.
Таким темпом пошла работа и дальше. Так продолжалось почти что ежедневно и повсеместно!
Задачами новосозданного офиса являлись:
1. Регистрация лиц, потерявших свое старое подданство и не принявших подданства нового.
2. Защита интересов этих лиц в сотрудничестве с французским Сервис Социаль.
3. Организация социальной помощи этим лицам в связи с Французским Красным Крестом и другими благотворительными организациями.
Первой и основной задачей Красного Креста была, конечно, регистрация апатридов, в состав которых входили не только русские эмигранты. В числе зарегистрированных были представители многих наций. Был даже раз случай, что французские власти прислали к нам двух… бразильских подданных.
Надо было, во-первых, помочь французским органам власти разобраться в обстановке, и, во-вторых, что было, конечно, много важнее, – дать опору русской эмиграции, в особенности так называемой эмиграции новой, которой грозила насильственная репатриация в СССР.
Я, лично, с самого начала установил совершенно одинаковое отношение ко всем эмигрантам вообще. Того же я требовал от моих сотрудников. Кроме того, никогда и ни в каком случае мы не нарушали того, чего ждали от нас французские учреждения, имевшие обязательства перед советскими представителями, им союзными. Мы никогда не отговаривали от возвращения в СССР тех. кто по каким-либо соображениям решался на это возвращение, и никогда не применяли никаких способов воздействия, чтобы УГОВОРИТЬ того либо другого эмигранта остаться в Европе. Да такое воздействие было к тому же совершенно излишним, во-первых, остаться хотели, за редким исключением, почти поголовно все, а, во-вторых, те, кто хотели ехать в СССР, естественно, к нам и не приходили – каждый из них знал условия жизни в СССР, по собственному опыту, много лучше, чем каждый из нас. Все обвинения советских представителей против русских эмигрантских организаций, в том числе и против нашего Красного Креста – в том или ином воздействии на новую эмиграцию, для того, чтобы она не возвращалась в СССР, – это несомненная и сознательная ложь. Мы строго исполняли наше обещание, данное нами французам, – мы не мешали тем, кто решил вернуться, но мы всеми доступными нам способами помогали тем, кто решил остаться в Европе. Способы эти были многогранны и разнообразны, и я думаю, что все еще не настало время для полного освещения их в печати!
