Тем временем к власти пришел величайший из всех лидеров ассасинов в Сирии. Синан ибн Салман ибн Мухаммед, известный как Рашид ад-Дин, был уроженцем Акр-аль-Судана, деревушки неподалеку от Басры по дороге в Васит. Его называют по-разному: и алхимиком, и школьным учителем, а сам он называл себя сыном одного из видных горожан Басры. Современный ему сирийский автор описывает свой визит к Синану и беседу с ним, в ходе которой Синан рассказал ему о начале своего жизненного пути, обучении и обстоятельствах его миссии в Сирии. «Я вырос в Басре, мой отец был одним из представителей знати этого города. Это учение проникло в мое сердце. Затем кое-что произошло между мной и моими братьями, что заставило меня покинуть их, и я ушел из дома без провизии и коня. Я так шел, пока не добрался до Аламута, и вошел в него. Его правителем был Кия Мухаммед, у него было два сына – Хасан и Хусейн. Он устроил меня в школу вместе с ними и обращался со мной точно так же, как с ними, во всем, что казалось помощи, образования и обеспечения одеждой. Я оставался там до тех пор, пока Кия Мухаммед не умер, а после его смерти его преемником стал его сын Хасан. Он приказал мне отправиться в Сирию. Я пустился в путь точно так же, как когда-то ушел из Басры, и редко приближался к городам. Хасан дал мне указания и снабдил письмами. Я вошел в Мосул и остановился в мечети плотников, где провел ночь, а затем пошел дальше, не заходя ни в какие города, пока не добрался до Ракки. У меня было письмо к одному из наших товарищей, проживавшему там. Я доставил его ему, и он дал мне запас провизии и нанял мне коня до Алеппо. Там я встретил другого нашего товарища и передал ему другое письмо, и он тоже нанял мне коня и отправил в Кахф. У меня было указание остаться в этой крепости, и я оставался там до тех пор, пока в горах не умер глава миссии шейх Абу Мухаммед. Его преемником стал Хваджа Али ибн Масуд, не получивший назначение [из Аламута], но с согласия некоторых товарищей. Затем правитель Абу Мансур, племянник шейха Абу Мухаммеда, и правитель Фахда вступили в заговор и послали кого-то заколоть его в тот момент, когда тот выходил из ванны. Руководящая роль осталась среди них совещательной, а убийцы были схвачены и брошены в тюрьму. Затем из Аламута пришла команда казнить убийц и освободить правителя Фахда. Вместе с ней было доставлено письмо с приказом зачитать его братьям вслух». Главные пункты этого повествования подтверждаются другими источниками и развиваются в легендарной биографии Синана, в которой указан период его пребывания в Кахфе – семь лет. Синан, несомненно, был протеже Хасана ала Дхикрихи ль-Салам, и 1162 год, когда он открылся правоверным в Сирии, был годом пришествия к власти Хасана в Аламуте. Рассказ о спорном праве на наследство может быть отражением разногласий между Хасаном и его отцом.
В августе 1164 года Хасан провозгласил в Аламуте возрождение и разослал гонцов, которые понесли весть об этом исмаилитам в другие регионы. Синану выпало вводить новый закон в Сирии. Любопытен контраст между тем, как записаны эти события в Персии и Сирии. В Персии начало возрождения было добросовестно записано исмаилитами и, по-видимому, прошло незамеченным современниками-суннитами. С другой стороны, в Сирии исмаилиты будто забыли о нем, тогда как историки-сунниты с присущими им удовольствием и ужасом повторяют дошедшие до них слухи о конце закона. «Я слышал, – пишет современник, – что он [Синан] позволил им бесчестить своих матерей, сестер и дочерей и освободил их от поста в месяц Рамадан».
В то время как это и подобные ему сообщения, несомненно, преувеличены, ясно, что в Сирии был провозглашен конец закона, и это привело к некоторым эксцессам, которые в конце концов прекратил сам Синан. «В году 572 [1176–1177], – пишет Камаль адДин, – жители Джебель-эль-Суммака стали предаваться беззаконию и разврату и называть себя „чистыми“. Мужчины и женщины собирались на пьянки, и мужчины не воздерживались от обладания своими сестрами или дочерями, женщины надевали мужскую одежду, а кто-то объявил, что Синан – Бог». Правитель Алеппо послал на них свою армию, и они ушли в горы, где построили укрепления. Проведя дознание, Синан снял с себя ответственность, а затем убедил алеппинцев отступить, сам напал и разгромил их. Другие источники рассказывают о похожих группах исступленных людей в эти годы. Вероятно, смутные слухи и сообщения об этих событиях легли впоследствии в основу легенды о райских садах ассасинов.
Когда Синан оказался у власти, его первой задачей было укрепить свои новые владения. Он перестроил крепости Русафа и Хаваби и округлил свою территорию, захватив и заново укрепив замок Улайка. «Для своей секты он построил крепости в Сирии, – пишет арабский летописец. – Некоторые из них были новыми, а некоторые – старыми, которыми он завладел хитростью, укрепил и сделал неприступными. Время щадило его, и цари старались не нападать на его владения из страха перед смертоносными нападениями его приспешников. Он правил в Сирии тридцать с лишним лет. Глава их миссии несколько раз посылал эмиссаров из Аламута убить его, боясь, что он узурпирует верховную власть, но Синан обычно убивал их. Некоторых из них он обманул и отговорил от исполнения полученного ими приказа». Считалось, что Синан один среди сирийских вождей ассасинов сбросил власть Аламута и стал проводить абсолютно независимую политику. В пользу этой точки зрения свидетельствуют отрывки учения, в которых фигурирует его имя и которые сохранились до нашего времени среди сирийских исмаилитов. В них не упоминаются ни Ала-мут, ни его вожди, ни имамы-низариты, зато Синан провозглашается верховным и божественным вождем исмаилитов.
Наша информация о политике ассасинов при власти Синана ограничена рядом некоторых событий, в которых они были замешаны. Это два покушения на жизнь Саладина, за которыми последовало его нападение на Масьяф, не принесшее результатов, убийство и пожар в Алеппо и убийство Конрада Монферратского. Помимо этого есть лишь неопределенные рассказы о письмах с угрозами Нур ад-Дину и упоминание путешественником-евреем из Испании Бенджамином Тудела о состоянии войны в 1167 году между ассасинами и Триполи.
Возвышение Саладина как архитектора мусульманского единства и ортодоксальности и поборника священной войны сделало его сначала главным врагом ассасинов и неизбежно заставило их более благосклонно смотреть на Зангидов в Мосуле и Алеппо, которые тогда были его главными противниками. В письмах к халифу Багдадскому в 1181–1182 годах Саладин обвиняет правителей Мосула, что они заключили союз с еретиками-ассасинами и используют их как посредников в общении с неверными франками. Он пишет, что они обещали ассасинам замки, земли и дом для ведения их пропаганды в Алеппо и подсылали убийц и к нему самому, и к крестоносцам, и подчеркивает свою роль как защитника ислама от тройной угрозы – неверия франков, ереси ассасинов и предательства Зангидов. Исмаилит, автор биографии Синана, находясь под влиянием идей священной войны, возникших позднее, изображает своего героя как сподвижника Саладина в борьбе с крестоносцами.
Оба утверждения могут быть правдивы для разных дат. И хотя рассказ Саладина о коллаборационизме его противников, вероятно, преувеличен, чтобы дискредитировать Зангидов, было вполне естественно, что его враги сначала сосредоточат свои нападения на нем, нежели друг на друге. Любопытная история, рассказанная Вильгельмом Тирским, о предложении ассасинов принять христианство, возможно, даже отражает истинное сближение между Синаном и Иерусалимским царством.
