Конечно, она не могла позволить себе привязать мужа к креслу и соблазнить, ловко орудуя перышком, зато для того, чтобы подчинять его себе, пускала в ход более изощренные женские уловки.
Однако Элинор не позволяла успеху ослепить себя и отдавала себе отчет в том, что, даже когда Себастьян спал, ему нельзя было доверять и она не должна ни на минуту терять бдительность. Теперь, когда муж разделял с ней супружеское ложе, Элинор не могла незаметно выскользнуть из постели, чтобы удалиться по своим делам.
Она много раз предпринимала попытки улизнуть, но ей это не удавалось.
— Тебе приснился страшный сон? — как ни в чем не бывало спрашивал Себастьян, крепче прижимая к себе Элинор. — За стенами этого дома, в темноте, притаилось множество опасностей, — напоминал супруг.
— Главная моя опасность лежит сейчас рядом со мной в этой постели.
Себастьян широко улыбнулся:
— Разве я плохо себя вел?
Элинор пожала плечами:
— По крайней мере ты должна признать, что я стараюсь быть хорошим мужем.
Она промолчала, не зная, что ответить.
— Как ни крути, намного лучше лежать вдвоем в теплой постели холодной ночью, вместо того чтобы… вместо разных других дел.
— Возможно, — улыбнулась Элинор.
И как раз в тот момент, когда она почувствовала, как у нее в груди поднимается волна нежности к этому человеку, он добавил:
— Я знал, что рано или поздно ты одумаешься и помиришься со мной. Только удивляюсь, почему на это решение ушло так много времени.
А еще Себастьяна не меньше бы удивило, если бы он узнал, что, когда Элинор подходила каждый день к калитке на заднем дворе — якобы для того, чтобы купить кое-какие товары у продавца сыра и простокваши, на самом деле таким хитроумным способом она получала ежедневные инструкции от герцогини.
Бойкая уличная девушка, служившая у них курьером, передала, что герцогиня считает, что Элинор следует повременить с тайной деятельностью — до получения соответствующих инструкций.
Ее светлость опасалась, что опытные сыщики главного уголовного полицейского суда снуют по всему Вест-Энду — в надежде изловить лондонского возмутителя спокойствия.
«Пусть попробуют!» — презрительно усмехнулась Элинор, пряча записку в туфлю.
Это лишний раз доказывало, что сыщики еще долго не смогут напасть на след Мейфэрского незнакомца.
Элинор повернулась, чтобы вернуться в дом, — и в этот момент наткнулась на мужа.
— Может, нам больше не надо простокваши? — тоскливо проговорил Себастьян и, подняв бровь, посмотрел на Элинор.
Та опустила глаза на банку, которую держала в руках.
— Видишь ли, я к ней пристрастилась.
— С чего бы это?
— Хочется временами простой деревенской пищи.
— Позволь мне помочь тебе нести банку.
— Ничего, она не тяжелая, — поспешила заверить мужа Элинор.
— Не волнуйся. Я не съем твой завтрак. — Оглянувшись назад, Себастьян заметил: — Странно, но эта девушка не предлагает свой товар никому, кроме нас. Это не кажется тебе подозрительным? Может, она собирается нас ограбить?
Элинор, начиная подозревать неладное, взяла мужа под руку и повела в дом.
— Мне казалось, у тебя встреча с архитектором в нашей библиотеке.
— Да, мы собираемся обсудить перестройку дома в Суссексе.
Это было их поместье в деревне, если уместно было так называть небольшую усадьбу.
— На самом деле именно поэтому я и решил тебя привести.
— Тебе хотелось узнать мое мнение? — Элинор была приятно удивлена этим фактом.
— Естественно.
— Очень мило с твоей стороны, Себастьян.
Но когда Элинор вслед за мужем вошла в библиотеку, архитектор просто показал ей план деревенского дома, в котором лорд Боскасл собирался сделать пристройку для детской комнаты.
Очень просторной. Такой, которая будет занимать все западное крыло на втором этаже. Его милость собирается вырастить целую команду по игре в крикет?
Подойдя к платяному шкафу, чтобы переодеться к ужину, Элинор обнаружила, что муж снова рылся в ее гардеробе. То вечернее платье с пятном висело на самом видном месте. Словно Себастьян хотел показать жене, что он его заметил. И что не в восторге от всего этого. Да, ее муж не может похвастаться тонким подходом. Все чаще рубит сплеча.
Элинор кусала губы, но она избавилась от чувства вины через несколько минут, когда заметила, что этот негодник рылся в ящике ее письменного стола. У него могло хватить коварства открыть замок небольшого секретера, и у Элинор имелись доказательства его незаконного вторжения: почти незаметный глазу тончайший слой рисовой пудры, которой она привычно посыпала замок прежде, чем запереть ящик.
Все было на месте, включая ее личную переписку, и два последних письма герцогине, которые Элинор только предстояло отправить.
Но павлиньи перья, которые лежали, скрещенные под определенным углом друг к другу, были так же замысловато расставлены, однако совсем по-другому. Не так, как лежали до этого.
Неужели Себастьян решил, что она не заметит?
Да, своими занятиями любовью он и вправду ее отвлекает от дела.
Но не настолько, чтобы она окончательно потеряла бдительность и забыла о привычной осторожности.
Элинор плотно закрыла ящик. Несмотря на то что их брак нельзя было назвать образцовым, она всегда знала, что может положиться на порядочность мужа. Себастьян убедил ее, что ему абсолютно безразлично содержание писем герцогини. Главное, что его интересует, — это она сама, Элинор. Он даже не читал газеты со светскими сплетнями.
Да, Себастьян сопровождал ее на задания. Но нужно было отдать ему должное: он никогда не шпионил за ней. Элинор отдавала себе отчет в том, что это разные вещи.
Когда три часа спустя Себастьян спустился на ужин, в столовой было холодно, хотя огонь в камине ярко горел. Элинор сидела за столом в платье, открывающем плечи. Она даже не накинула сверху шаль. Себастьян любовался белыми обнаженными плечами жены и стройной шеей, красоту которой подчеркивала изящная нитка жемчуга.
— Ты опоздал, — с вежливой улыбкой заметила Элинор, вяло ковыряя вилкой в тарелке с жареным картофелем, — Увлекся разработкой проекта дома?
— Это важно.
— Для большого семейства с целым выводком детей? — усмехнулась она.
Себастьян подпер рукой подбородок и посмотрел на жену:
— Я тут подумал… А не заказать ли нам твой портрет?
— Зачем?
— Повесим его в нашем доме в Суссексе.
— Ну что ж, неплохая идея. — Элинор немилосердно кромсала ножом кусок молодой баранины, приправленной мятой. — Но прежде чем мы решим, чем будем украшать стены, мне кажется, надо кое о чем тебе напомнить. Я не могу уехать из Лондона, пока не выполню свои обязательства перед герцогиней.
