— Мне кажется, за мной кто-то следил, когда я ехал сюда, — сказал он. — Извини, но я опасался встретить тут засаду.
— Может, в таком случае тебе не стоит убирать далеко пистолет?
— А может, тебе, в свою очередь, надо слушаться меня, когда я говорю, что ты не должна бывать в таких местах? Однако раз уж ты все равно пришла, можешь располагаться здесь поудобнее.
Элинор обвела каюту взглядом.
— Уж если речь зашла об удобстве, позволь мне высказать свое мнение о выборе декора. Никогда не думала, что пышногрудые русалки и обивка из красного атласа отвечают твоим вкусам.
Минуту поколебавшись, Себастьян ответил:
— Раньше на этой яхте был плавучий бордель.
— Вот как! — Элинор была просто потрясена. — Надеюсь, не ты был его владельцем?
— Нет, конечно. Я пользуюсь этой яхтой по долгу службы.
— О Господи!
— Не говори мне, что ты пришла сюда одна.
— Наш кучер проводил меня до причала.
— Находиться здесь небезопасно, — напомнил Себастьян.
— После того, что ты рассказал мне об этом судне, я склонна тебе верить. — Увидев, что Себастьян улыбнулся, Элинор спросила: — Ты не расстроился из-за портрета?
— Черт побери. Ты уже в курсе дела?
Себастьян опустил голову.
— Мы ведь толком не знаем друг друга, правда? — тихо сказала Элинор.
— Я знаю только одно: мне не нужен никто, кроме тебя.
— Тогда почему же, позволь спросить, ты все-таки сейчас здесь?
Себастьян рассмеялся — громко и раскатисто.
Элинор села на обитый атласом диван. Волосы рассыпались по плечам, и она не спешила их убрать. Ее охватило игривое настроение. Элинор пришла в голову мысль о том, как это возбуждает — спланировать соблазнение собственного мужа, устроив ему засаду в его собственной холостяцкой берлоге. Ее глаза озорно заблестели.
Изнывая от нетерпения, Элинор молча наблюдала, как Себастьян открыл дверцу буфета, привинченного к стене, и бегло осмотрел его содержимое. А почему же она сама, устраивая здесь тайный обыск, не заметила эти полки? Ах вот почему: на дверцах не было ручек.
— Что еще ты скрываешь от меня? — глядя на мужа с любопытством, спросила Элинор.
Себастьян медленно подошел к ней и заглянул в глаза.
— Ничего. Я открытая книга. Можешь читать, если хочешь.
Когда Себастьян сел рядом с ней, Элинор вздохнула с облегчением.
— Ну что ж, попробую. — Элинор медленно погладила плечи Себастьяна, а затем нежно обняла его за шею. — Страница первая, — прошептала она, снимая с него сюртук. — Куда тебе носила нелегкая вчера вечером?
— Я нанес визит твоему приятелю-художнику.
Элинор на мгновение замерла и подняла на Себастьяна испуганные глаза.
— Что? Надеюсь, ты ходил к нему без оружия? Он медленно наклонился к ней.
— Думаю, у меня есть оправдание. Так поступил бы любой мужчина, окажись он на моем месте. Вполне естественно столкнуться лицом к лицу с типом, который домогается твоей жены.
— Значит, и я была бы права, если бы стала стрелять в женщин, которые во время твоего отсутствия приходили в наш дом, ища с тобой встречи?
— Какие еще женщины? О чем ты?
— В самом деле, Себастьян. Не думаешь же ты, что я поверила, что не было ни одной женщины, которая пыталась затащить тебя в постель?
— Я этого не говорил, — холодно сказал он. — Но я уверяю тебя в том, что, обойди хоть полсвета, ни в одном уголке земли ты не найдешь мой портрет, написанный изнывающей от любви ко мне поклонницей.
— Значит, ты на самом деле видел тот портрет?
— Его трудно не заметить.
— И он тебе не понравился?
— Напротив. Он прекрасен. Мне все стало ясно, когда я рассматривал его. А ты сама его видела?
— В законченном виде — нет. Нейтан Беллисант показывал мне только эскиз, который он сделал в самом начале. Он не любит демонстрировать картины, над которыми работает. Художники щепетильны в таких вопросах.
— Ну еще бы, ведь они такие тонкие натуры, — недовольно заметил Себастьян. — Мне показалось, что он гордится плодом своих трудов. Чувствует себя Рембрандтом.
Несколько минут оба молчали.
— Опасаюсь спрашивать, что ты сделал с портретом и с его автором, — осторожно сказала Элинор.
Себастьян поджал губы.
— Успокойся: твой обожатель жив и здоров. А что касается картины, она принадлежит мне. Точно так же, как и женщина, послужившая моделью для этого портрета.
— Какой же ты собственник! Себастьян нежно поцеловал Элинор в губы.
— Совсем как ты.
Она улыбнулась:
— И ты не имеешь ничего против?
— Нет.
Элинор вздохнула и слегка подтолкнула Себастьяна, тот упал на подушки. Прежде чем она сняла с него галстук, он успел расстегнуть лиф ее платья. Словно стремясь опередить мужа, Элинор игриво провела рукой по его рубашке и расстегнула ему брюки.
— А теперь ты должен сказать мне, что я первая женщина, которую ты сюда привел, — прошептала она.
— Нет… — Себастьян улыбался, снимая с нее платье.
— Ты хочешь признаться…
Он снова поцеловал ее.
— Ты — единственная женщина. Если бы я сказал, что ты первая представительница прекрасного пола, которую я сюда привел, это означало бы, что за первой последуют другие.
— Ах! — тихо восхитилась она. — Мне нравится такой ответ.
— Элинор, — прошептал Себастьян, осыпая горячими поцелуями ее шею, плечи и грудь. — Я сегодня покинул столовую голодным.
— Тебе был предложен десерт.
Он скривил красиво очерченные губы и погладил соски Элинор.
— Позволь мне вернуться с извинениями. Завороженная его ласками, она ответила:
— Я и сама пришла, чтобы помириться с тобой.
— Как я рад это слышать!
Себастьян поднял ее юбки и скинул с себя брюки, а затем прижался своим мускулистым телом к ее бедрам. Она откинулась на кушетку и захватила ногами его ягодицы. И приподнялась, приглашая его. Он тут же откликнулся.
— Я рад, что ты ждала меня, — прошептал Себастьян.
— Ты имеешь в виду сегодня или вообще?
— И то и другое, — ответил он, войдя в нее, двигаясь толчками и заставляя жену потрясенно ахать от наслаждения. Ее тело крепко сжимало его. Несколько раз он выходил из нее на несколько дюймов, заставляя ее задыхаться от желания и просить продолжать.
— Как мне хорошо с тобой! — выдыхала она, когда он основательнее входил в ее пульсирующую горячую плоть.
