– Это совсем плохо?
– Да так себе… Зато теперь можешь уразуметь, как царевны лягушки устраиваются по совместительству пресвятой царевной лебедью. Думаешь, Баба Яга не объяснила вампирам, кого любить надо? Меня другое беспокоит – вряд ли они оставили Бабу Ягу без присмотра с таким количеством вразумленных душ. В избушке еще должны быть всевидящие очи и всеслышащие уши.
– Получается, что они знают, что мы задумали?
– Не могу сказать.
– Почему?
– Потому что чертей мы убрали. Общение вампира и черта происходит на уровне мыслеформ. Глаза и уши сами такие не родят. Я проверил баню, в бане я чертей не нашел. А Бабу Ягу ты убила в бане. И потом, она была в облике свиньи, что тоже могло сбить чертей с толку. Они все же настроены на человекообразное существо. Про покойников они, наверное, знают, когда ты их хоронила. Но опять же, вряд ли черти в своих темницах имеют достаточно мыслеформ, чтобы передать информацию точно так, как они ее застали. Никогда не поверю, что Баба Яга объяснила им свою смерть или действия проклятого после ее смерти. Старушка не собиралась умирать.
– Тогда надо их достать!
– Не сможем, пока крест крестов не достанем. Тут такой клубок образовался, что убрать его, надо иметь недюжинные способности и терпение. Так, Маня, встань перед зеркалом и говори, где граница того, что в зеркале отражается, а я буду чертить.
Манька посмотрела в зеркало.
– Да почти весь подвал видно!
– Весь, да не весь, стену, на которой оно висит, уже можно исключить. Говори, что видишь в проходе. И потолок. Ближе, ближе подойди, – Дьявол достал мел и показал его Маньке. – Этот мел ты видеть не должна. Лучше перестрахуемся, чем что-то упустим.
– Да, да… дальше… тут лестница мешает, слепое пятно за лестницей… Если крест должен падать на человека и на зеркало, то за канделябром, наверное, тоже можно отчертить слепое пятно…
Из полученной поверхности мелком другого цвета исключили площадь, которую могли заслонить случайным образом, в первую очередь пол и заднюю стену в высоту человеческого роста. Остальную площадь Манька исследовала по сантиметру. Но никаких признаков креста обнаружить не удалось.
– М-да, – озадачено промычал Дьявол. – Похоже, мы зашли в тупик.
Манька смотрела то на зеркало, то на стены подвала и его потолок, и вдруг ее осенило:
– А как крест может быть связан с чертом?
Дьявол посмотрел на Маньку и задумался.
– Это невероятно, но в этом что-то есть! – согласился он. – Крест материально применяют, значит, он материальный, а черт виртуальный. Связь между крестом и зеркалом виртуальная. Но может быть и такое, что крест отражается в зеркале через пещеру с чертом, тогда, Манька, помолись, мы в пещеру попасть никогда не сможем, а крест надо искать где-то вне подвала. Но пространство такая штука, что его можно свернуть и развернуть на все четыре стороны, это не параллельный мир, это искусство перехода из одной точки материальности в другую.
– А куда выходит эта стена? – Манька пощупала заднюю стену. – По идее, ее быть не должно. Нет у изб подвала снаружи…
– А это я смогу сказать, измерив площадь сечения… – Дьявол задумчиво почесал макушку. – Подумать только, сколько умных мыслей у тебя в голове, когда черти хороводы не водят, – похвалил он ее. – И правильно, с внешней стороны мы подвал видим? Нет! Предположим, он в ноге, но как тогда лапа не раздулась? А если это пространство где-то застолбили, то избушка не смогла бы покинуть то место. Далековато она ушла от начала начал.
– А изба-банька, которая плетется за ней следом, куда бы избушка не направилась?!
И Манька и Дьявол выскочили из подвала и наперегонки припустили к бане. Манька забыла про свои железные башмаки, которые сняла перед зеркалом, бежала она босиком.
В избе-бане перевели дух, а после Дьявол попросил ее встать спиной к каждой из стен и посмотреть затылочным зрением на зеркало в подвале. Если его догадка была верна, его можно было увидеть, минуя черта, который сам стал стенами этого виртуального прохода, чтобы земля не сдвинула пещеру, оставляя ее открытой.
Зеркало обнаружили сразу же. Вход в подвал из бани был во всю стену, и зеркало висело за ее спиной на стене напротив двери. Она смотрела затылком, но видела его не затылочным зрением, а глазами, но посмотреться в него не смогла: ничего из того, что было в бане, зеркало не отражало. И когда она повернулась, зеркало исчезло.
– Блин! – выругалась Манька с чувственным просчетом, что пещера ей оказалась не по зубам.
– Таааак! – с таким же «умным» видом высказался Дьявол. – Смотри, Мань, что на стене, где дверь.
На стене ничего не было, но Манька заметила замазанный распил в бревне, который при простукивании обнаружился глухим звуком некоторой пустоты. Она предупредила баньку, что будет немного больно, и, вооружившись кинжалом, подаренным Дьяволом, отковырнула брусок, который прикрывал тайник.
Крест крестов лежал там, но взять его не удалось. Манька видела крест как материальную вещь, но руки ее проходили сквозь него.
– Странно, – обомлел Дьявол, когда заглянул в тайник и обнаружил раритет. – Обрастать начинаю всякой чертовщиной! Я тоже его вижу! – отошел, проморгался, вернулся и не поверил глазам.
Дьявол стал таким убогим и жалким, что Манька сразу начала его жалеть.
– На смех мне вижу я, что это – дьявольский крест! Неужто на моем собственном изобретении споткнули меня? – горестно воскликнул он. – Люди меня в глаза высмеивают, другие спасителями в спину тычут! Да что же это творится-то на белом свете! – всплеснул руками. – Всякий страх перед Богом потеряли! А я думаю, что такое, в Раю пополнения не было две тысячи лет, единичные голуби – один – два в столетие! Абсолют обижается: «Посмотри, – говорит, – что за текучесть у тебя!? Скоро весь перейду в Бытие, и каждый летит и пищит: «Я Бог!», а Я каждый раз понять пытаюсь, это ты, мой Блудный Сын, или не ты? Настроение у тебя испортилось? Решил, как раньше, парить надо мною?» И сколько бы ни объяснял Ему, что жизнь у меня замечательная – Папаша не верит!
Дьявол, наконец, нашел объективную проблему и разошелся не на шутку, решив излить на нее всю свою печаль и невысказанную боль с такой напористостью, что ничего другого не оставалось, как только слушать его причитания. Таким Манька его никогда не видела, и хотела бы как-то его утешить, но в голову ничего умного не приходило.
– Мы-то как с Абсолютом порешили, – простонал Дьявол, схватившись за голову, – что пока жив человек, Отец Мой его в свой удел тянет, а я в свой, а как умер, я Ему всех, кто Его Богом назвал, а себе – кто назвал меня! И кто назвал меня своим? Ой, горе-то, горе, и кому помолиться? Полчища тараканьей тьмы, как тать, прошлись по моей земле, и заполонили ее Спасители, спасая всех до единого! А мне-то что делать, кому оставлю свою Утопию?
Манька кое-как сообразила, что идеализировать Дьявольские причитания не надо: у нее появились сомнения, что крест не подействовал на него с этой стороны. Обычно Дьявол был в здравом уме и твердой памяти, даже когда его заносило, а теперь уподобился человеку и казнил себя за ту жизнь, которой был всегда доволен.
