Она вдруг испугалась саму себя. Пусть уж лучше избы остаются хозяйками, а она будет иногда просить у них ту или иную вещь, подумала она, отказываясь от мысли быть избам чем-то больше, чем просто друг. Навык надо иметь, чтобы быть хорошим хозяином, а ее этому никто не учил.
Глаза и странные ракушки были повсюду: в подвалах изб, в горнице, в бане, в предбаннике, на чердаках, на стенах с улицы и под самой крышей. Она собрала их только к вечеру. И неожиданно обнаружила, что там, где глаза и ракушки были убраны, стали вырастать огромные камни-валуны. Чтобы не мешались под ногами, она сносила их в одно место, сдвигая к стене. Камни могли пригодиться. Камень нужен, чтобы капусту прижать до сока во время засолки, и в каменку для жара пригодится, а то сама изба ими кормилась, ведь собирали избы хворост и древесину, копаясь в земле, могли камни собирать.
На следующий день она вынесла глаза на улицу, поближе к вырытой яме, а ракушки отнесла на чердак, высыпала из мешка на пол, раскатав нетолстым слоем, чтобы не сгнили и не заплесневели. Дьявол ушел под землю еще до того, как она проснулась. Когда он вернулся, Манька столько наслушалась и натерпелась от глаз, что совсем забыла доложить о ракушках и камнях. Всевидящих очей было так много, что даже Дьявол вытаращил глаза, когда все мешки были вынесены и свалены у стола.
Четыре дня Манька вглядывалась во всевидящие очи с утра до вечера, с ужасом подсчитывая время, оставшееся до полнолуния. Она торопилась изо всех сил, но пока в глазу хоть кто-то оставался, он оставался живехоньким, и все время норовил уползти. К счастью, к концу второго дня она заметила, что между тем или иным глазом различий было немного. Вампиры не утруждали себя художественными изысками, лепили одно и то же по образу и подобию. Ясно было одно, что всем правым глазам, которые она собрала в старшей избе, вампиры искали унижения, а левым, собранным в избе-бане, сообщали только приятное. Наверное, это было связано с тем, что в избе-бане Баба Яга хранила крест крестов, а в старшей мучились вампирские души.
Левому глазу вампиры предлагали деньги, завидовали, объяснялись в любви, просили денег, мочили его духами и всякими масляными благовониями. Глаз то и дело скрывал от Маньки истину, и ей приходилось подолгу его упрашивать показать вампиров, напоминая, что глаз все-таки хозяину уже не принадлежит, и тот, у кого его вырвали, теперь безглазый. Правый глаз, напротив, устрашали и морили голодом, мочились на него, кормили навозом и помоями. С правым глазом, который унижали, в отличии от левого, работалось быстрее, но он был сильно напуган и не мог поверить, что все это произошло с ним. Но вскоре, как только Манька исстрадавшемуся глазу докладывала, чем его напугали, он сразу же становился студенистым, и можно было отправлять его в яму.
И опять же, к счастью, глаза в основном были только правые, левые уместились в одну корзину.
Когда с глазами было закончено, она еще раз обошла обе избы, и заглянула во все углы. Пропустила она немного, всего с десяток глаз. Если бы не Дьявол, который сам указывал, где глаза прячутся, она бы не в жизнь с ними не сладила. Глаза разбегались в разные стороны и выскальзывали из рук, так что приходилось загонять их в угол и накрывать сачком. Были они очень старыми, и выяснилось, что все они были правые, но как бы левые, которым сулили вампиры только радостное и приятное времяпровождение, если глазу посчастливится увидеть вампира и поближе с ним сойтись – и глаза прятали от нее вампиров.
Наконец, когда Дьяволу возня надоела, он каждый глаз по очереди накрутил на вилку, и несколько раз постучал им об столешницу. Глаза сразу присмирели, послушно открывая истину.
– Тебе не больно? – с сочувствием спросила Манька, вспомнив, как наказала себя саму.
Дьявол хитро ухмыльнулся.
– А у меня глаз нет! – ответил он с ехидцей. – Зацепиться-то им не за что! Я ж голое сознание!
Среди вампиров, которые последнему десятку глаз пришлись по вкусу, она не увидела знакомых, искалечивших предыдущие глаза. Эта несхожесть натолкнула на мысль, что изба побывала еще в чьих-то «заботливых» руках. Дьявол косвенно подтвердил ее мысль, заметив, что ампутация – ампутация, и глаза у человека нет, не важно, вырезали его с благочестивыми помышлениями или без оных.
Когда глаза закончились, Манька облегченно вздохнула, но радость была недолгой. Стоило войти в избу, она почувствовала, что к трупному запаху разложения, который все еще копился в избе при закрытых дверях, добавился странный запах горелости, точно жарили шашлык, жгли волосы и кости…
Манька расстроилась. До полнолуния оставались две недели, а у нее все еще не было укрытия – и избы, в случае ее смерти, не оставались здоровыми, чтобы помянуть добрым словом и, на худой конец, предать останки земле…
Она прошла вдоль стен, простукивая и прощупывая избы, но звук был обычный. И все же запах просачивался меж бревен – она была в этом уверена. Проверила затылочным зрением – безрезультатно. Пока она искала источник, запах стал явственнее. Невольно опустились руки.
Такой ее застал Дьявол. Он выглядел на этот раз счастливым и возбужденным. Увидев Маньку, он ничуть не расстроился.
– Брось, пока глаза у слепых не отрастут, тебе к ним не пройти, – беззаботно объяснил он. – Несколько дней еще есть. У нас сегодня праздник! Роды у нас!
– В смысле? – Манька Дьявольского оптимизма не разделяла.
– Земля колодец рожает! – ответил Дьявол и исчез, не воспользовавшись дверью как обычно.
При последних словах Дьявола Манька почувствовала, как пол уходит у нее из-под ног. Изба, которая никогда не поднималась, пока Манька была в ней, на этот раз изменила правилу и побежала вслед за Дьяволом, и Манька, во-первых, поняла, что не без оснований люди пугаются землетрясений, во-вторых – в избе нельзя делиться секретами, а в-третьих, лучше самой пробежать расстояние, чем прокатиться в избе. Она полетела с одного конца на другой, ударилась головой о стену, отскочила, и снова полетела, как мяч, не успев подняться на ноги. Спасло ее лишь то, что ногами избы до колодца был один шаг, не считая, пока изба топталась на месте.
Манька открыла дверь и отпрянула назад.
Лестница болталась в воздухе, но отойти от двери она не успела: изба как раз нагнулась над новорожденным колодцем, чтобы получше его разглядеть. Через открытую дверь Манька выпала и полетела вниз с высоты двадцати метров… Ноги у изб были длинные, и это она еще присела!
Спасло ее чудо… Или Дьявол, который чуть замедлил время, как в болоте, когда она увидела посох, который проваливался в ил – она перевернулась в воздухе и приземлилась, как он ее учил, прокатившись кубарем по земле и растянувшись плашмя.
Дьявол согнулся пополам, сжимая живот от хохота, тыча в нее пальцем…
Манька, убедившись, что ничего себе не сломала, тоже захохотала, сначала мелко, потом громче, потом надрывно гогоча. Изба изменилась в окнах и бревна у нее покосились. И Дьявол тыкал пальцем уже не в нее, а в избу…
Новорожденный колодец был совсем маленький, в диаметре на длину руки от плеча. Бревна, покрытые росписью, едва достигали в толщину размера жерди. Зато родниковая вода – чистая, прозрачная, уже лилась тоненькой струйкой через край.
