Началась свалка, где-то внутри этой кучи звери рвали людей, с которым они занимали одно тело. Манька стреляла так стремительно, что Дьявол только удовлетворительно кряхтел. Подводные бойцы, которые терпеливо дожидались своего часа, наконец, обнаружили себя. Лодки начали выпускать воздух с громким «пш-ш-ш-ш-ш», подрезанные снизу. Оборотни бросались к берегу вплавь, борясь с течением, и уходили под воду. Некоторые мирно плыли по воде уже в человеческом теле, ударяясь телами о торчавшие под водой скалы.
Наконец, оборотни отступили. Манька обрадовалась, будто уже победила.
До конца ночи небольшими группами оборотни еще раз попробовали взять избы приступом, но вяло, будто не могли поверить, что больше половины их лежат убитыми. И не оружием врага, а собственными собратьями. Трупы усеяли весь луг и вход в избы загораживали горы тел.
Луна побледнела и катилась на закат. Край горизонта на востоке стал заалел и стал светлеть. Оборотни скалились в сторону восхода и злобно рычали, пуская слюну.
Первые звери начали обратное превращение, следом остальные.
Глава 23. И один в поле воин, но трое – войско
В человеческом облике оборотни безмолвно взирали на представшую перед ними картину. Во многих взглядах сквозило искреннее удивление, и они потерянно бродили между трупами однополчан, приседая над ними и обливая слезой. Кто-то выл, как раненый зверь, над сыном или над братом…
Дьявол исчез на несколько минут убрать зеркала. Вернулся со стариком Борзеевичем, достал из-под полы две бутылки вина, открыл обе и протянул одну старику, предложив еще бокал. Но тот лишь неопределенно хмыкнул, приложился к горлышку, и не выпустил до тех пор, пока не осушил бутылку до дна. Вторую бутылку Дьявол разлил в три бокала. И от наполненного бокала старик Борзеевич не отказался. Глаза его весело заблестели, он шмыгнул носом, непристойно отрыгнул, крякнул и выпил, не дожидаясь тоста, который приготовился произнести Дьявол.
– Погоди ты, бочка бездонная, наполнять себя надо постепенно, – укорил его Дьявол, наливая ему до краев еще один бокал. – Уж и не знаю, то ли по голове тебя погладить, то ли снести ее с плеч. Удивительное у меня раздвоение: счастье, что ты у нас есть, или несчастье, что ты всеми оплаканный?
– Хе-хе! – ухмыльнулся старик Борзеевич, проведя ладонью по подозрительно чистым волосам, по ровно остриженной бороде, пригладив их. И одежда…
Старик не выглядел грязным и неухоженным, как раньше, он был чистеньким – постиранным и поглаженным, и сразу стало ясно, чем старик и изба занимались, пока оборотни атаковали их. Определенно старик парил себя по всем правилам свежими вениками, которые она навязала после пробежек. Манька слегка рассердилась: изба-баня – передовая позиция, нельзя относиться к ее охране так беспечно. Но тут же вспомнила, сколько оборотней полегло, благодаря Борзеевичу, и деликатно промолчала.
– Я и сам в себе не разберусь, – сказал он загадочно с легкой задумчивостью, потягивая вино уже не так жадно. – Но есть еще горох в кармане. Мог бы я мыться в баньке, если бы не умел объяснять, что всяк будет счастливым, если отнесется с почтением к моей прихоти? Я заслужил боголепного отношения!
– Разбазариваешь мое имущество, – проворчал Дьявол.
Вместо того, чтобы охранять избу, он мылся, стирался и спал, и о каких, интересно, заслугах он мог говорить? За что Дьявол выставил перед ним третью бутылку вина, ревниво подумала Манька, завистливо наблюдая, как вино убывает. Она сама отпивала маленькими глоточками, растягивая удовольствие, прикрыв бокал рукой, потому что Борзеевич хищно наблюдал за тем, как пьет она.
– Правда твоя, не молился! – дьявол протянул Борзеевичу четвертую бутылку.
За что такая честь? У нее бокал пустой, и никто не предлагает ей дополнить.
Манька нахмурилась и выглянула в окно.
Возле ее избы разорванные окровавленные тела лежали как попало, разбросанные по земле, и были их десятки, может, сотни три, тогда как возле бани трупы оборотней лежали ровненько в рядок, а иные поднимались штабелями, и по ним было заметно, что они и в самом деле умирали счастливые, особых повреждений у трупов не было, будто перед смертью зверь примирился с человеком – и счет их шел на сотни, больше тысячи.
Это что, оборотни подходили к избе-бане, понимали, что Борзеевич собой занят, некогда ему, смотрелись по очереди в зеркало и отходили, чтобы лечь и умереть?
Заметив изумленный взгляд Маньки, Дьявол и Борзеевич переглянулись, перемигнулись и продолжили свою беседу, как ни в чем не бывало. Даже бессмертный Дьявол не мог так пошутить над нечистью, которая потеряно бродила по лугу, с ужасом взирая на растерзанные трупы, которыми брезговали даже мухи. И обязательно останавливались у сложенных в ряд оборотней, удивленно вскидывали брови и снимали перед мертвыми братьями головное уборы, пытаясь понять, как такое произошло.
Манька чутко прислушалась к тому, что творится за стенами избы.
Некоторые из оборотней уже пришли в себя и, возбужденно обсуждая происшедшее, пытались выдвинуть хоть какие-то предположения.
– Еханый бабай! А я говорил, что тут не чисто! Поимели нас, ох, как поимели!
– Да ну, можно подумать… оборотни среди нас… Это что же…
– Хватит, хотя бы себе признаться честно! Ловим кого-то среди леса… Нас, выходит, поймали… Опоили сонным зельем что ли? Я вчера еще с ними пил из одного горла…
– Ты и есть оборотень, не зря от серебра шарахаешься…
– А эта не боялась? А этот? Если я оборотень, почему ты живой остался? Мы что ли их всех? Я к серебру любви не испытываю, но крестик ношу, а так любой золото поболее любит… Просто тут серебро не серебро совсем.
– Хоть кто-то что-то помнит, что тут ночью произошло?.. Или нет?
– Я чуть-чуть… Драку помню, еще стрелы летели во-о-он оттуда!
– Ты хочешь сказать, что в избе сидит некто, который шутя положил полторы тыщи человек? Эх, жалко, сначала надо было поляну-то понюхать, понять, сколько их там, а то все следы затоптали, теперь что, сиди, гадай, кто там и сколько!
– Нет, не людей… Я еще помню, драка была. Со зверями.
– Получается, что мы ими были?
– Ой, ну ладно вам, я давно об этом знаю. Со мной каждое полнолуние так, очнулась – на улице. И как раз полнолуние. Только не надо говорить, что это я их! Он помнит, что зверей тут было много.
– Получается, что нас в ловушку заманили? Собрали всех разом и заманили в ловушку? Ну да, я оборотень, давно знаю, и ты, и он, и он, и она, а они разве не были? За каким их тогда сюда понесло?
– Может это, того, мы их? Они были такие, а мы другие?
– Брось! Не смеши! Такие же, как мы. Смотри сколько стрел на земле… Черт, стрелы тают… Гляньте, горят… Многие стрелой убиты, а остальные… А эти нахрена рядами улеглись?
– Я тоже нашел, смотрите-ка, с серебряным наконечником… Ждали нас, суки!
