– Что делать-то будем? – забеспокоилась Манька. – Атаковать будут?
– Сегодня уже не успеют, скоро луна взойдет, – успокоил Борзеевич. – Не сподручно зверем по веревочным лестницам, а ночью еще сколько-нибудь упокоим. Слышь, Отче Дьявол, чувствую себя, как тот старик на переправе… Ну, который души переправляет. Только он души, а я нечисть!
– Ты и есть тот старик на переправе, – ухмыльнулся Дьявол, попивая вино.
Это была уже десятая бутылка, которую он достал из-под полы. Видимо, стоял у него в Аду какой-то пресс, который из каждого оборотня выдавливал по бутылке. И собрав за последние сутки обильный урожай, он не жадничал.
– Один из тех. У каждого есть тот, кто везет его в царство мертвых. Всю жизнь везет.
– А если он весло отдаст? – поинтересовалась Манька.
– Если паромщика увидит и весло примет, тогда править будет сам, переправляя мертвых. Аллегория, – сказал Дьявол с усмешкой. – И адская собака такого человека не тронет.
От мирной беседы их отвлекли.
– Идеи есть, – услышала Манька снизу под стенами избы. – Ой, ты мне на ногу наступил!
– Тихо! Тихо! Услышат! – одернули взвизгнувшего оборотня.
– Нет идей. Поможет ли? Тут волшебство какое-то!
– Ты прикрой меня сзади!
– Как? Кто меня прикроет?!
– Опять наступают, да что же им неймется-то? – Манька разозлилась, с досадой поднимая лук, выглянула вниз, совсем как Дьявол, уперевшись ладонями в подоконник.
Несколько оборотней, спрятавшись за надежными, как им думалось, досками, устроенными наподобие щита, подобрались к избе и ковыряли дверь.
– Мань, вали их всех! – устало проворчал Дьявол.
– Мань, вот тебе горошинка. Кинь, пусть мужественно погибнут, – предложил старик Борзеевич, передавая ей маленькую розоватую горошину.
– А как кидать, тоже мыслью, или как-то по-другому? – с интересом разглядывая горошину, спросила она.
– А кидай и все! – весело подсказал старик Борзеевич. – Подумай просто, чего хочешь.
Манька прицелилась и бросила горошину. Горошина попала в щель и провалилась под ноги оборотней.
– С чего мне прятаться за этими досками? – громовым голосом проговорил один из оборотней, сбрасывая с себя щит. – У меня раны не остаются! Я оборотень! Эй! – крикнул он в чердачное окно. – Эй! Всех перебью! – встал гордо, осматривая стену. И сразу же полез на нее, цепляясь за углы бревенчатых выступов.
– Вот гад! Он же нас всех угробит! – пропищал сдавленный голосок.
Из-под доски высунулась пара рук, подбирая брошенный щит.
– Может, поговорить надо было, чего они нас убивают? Мы им ничего плохого не сделали… Мы все вымрем в этой глуши, – поддержал осмелевшего оборотня еще один. – Домой мне пора, у меня там мать больная и жена с ребенком. Нахрена я вообще сюда поперся? Кому надо, пусть тот и воюет.
– Поговори мне! Держите его, он нас всех подставит!
«И среди оборотней есть трезвенники», – подумала Манька с удивлением.
– Манька, а ты какую горошину съела? – с хитринкой воскликнул Борзеевич, ткнув в оборотней пальцем. – Вали их, пока они открылись! Одумаются ведь!
Манька прицелилась и выстрелила, еще прицелилась, еще раз выстрелила… Около десяти оборотней лежали у избы, истекая кровью. В основном кровью самоистязания. Дьявольские стрелы не убивали, они вносили разлад между человеком и зверем, но зверь в оборотне был сильнее человека, поэтому совесть ее не мучила.
До самого восхода луны ни один из оборотней больше не рискнул приблизиться к избушке. Ночью все еще горевший лес выглядел зловеще. Звери-оборотни нападали вяло. Их серебристая шкура щетинилась, они скалились, но на открытое место не выходили. Поляна была вся пропитана серебром, и даже вода, которую они пили, стала для них отравой, настигая через какое-то время.
Среди выживших начался мор. Видели, как они оттаскивали своих, сбрасывая в реку. Они уже не рвали их, обожравшись кровью и плотью, но выли, когда кто-то обнаруживал мертвого родственника. И мимо избы, покачиваясь на волнах, проплывали трупы. Некоторые плыли на наскоро сколоченных плотах, видимо, оборотни надеялись подобрать своих в безопасном месте, чтобы похоронить по-человечески.
Плоты Маньку и Борзеевича не обрадовали. Оба понимали, что нападать будут и спереди, и сзади. Оборотней оставалось не так много, как вначале, но силами превосходящими. С таким численным превосходством в рукопашной схватке, признал Дьявол, выстоять двум бойцам против двенадцати сотен не удастся, хотя не все были профессиональными бойцами, таких было чуть больше трех сотен.
Борзеевич предложил подключить водяных, Дьявол тут же осерчал, запретив даже думать об этом. С плотов оборотни могли и стрелять в водяных, и бить их баграми. Перевернуть плот можно, но как подобраться?! В открытой схватке водяным было не место, их и так осталось меньше, чем реки того требуют, и текли они бесхозными и беспризорными, обрастая консервными банками и ржавым железом, и рыба из реки уходила.
Оказалось, что все водяные у Дьявола были посчитаны и к делу важнее, чем Манька, приставлены. Не сегодня-завтра человек вымрет, его слепить, раз плюнуть, а водяному надо новую ментально-материальную основу готовить. И размножались они не как человек, а яйцом – а в яйце одни русалки – толку никакого. Русалки поливали деревья, кусты, траву, помогали выплодовке рыбного хозяйства, поднимали водяным настроение. К тому же, как заставишь водяного снесть мужского полу яичко, когда вот-вот придет пора впасть в спячку или поджариться? Редкий представитель водяных выживал в экологически неблагоприятной обстановке: не успел слово вымолвить – пересох, избавленный от воды запрудою или плотиною, или живьем в землю закопали.
– Изб тоже только две, – попробовала Манька обратить внимание Дьявола на уникальность изб.
Но Дьявол только руками замахал.
– Это человеку было добро, а на что они, если человек не нуждается?
– Я нуждаюсь, – обиделась Манька.
– Я две избы на водяного не променяю! – отрезал Дьявол.
Борзеевич разговор мотал на ус и шмыгал носом, жалеючи и себя и Манькины избы, но лизоблюдно признавая правоту Дьявола. Духи должны помогать человеку, но не в ущерб себе, там более имея от падения людей неплохую доходность, несмотря на то, что по вине нечисти многие из них и погибали.
– Ну ладно, – устало вздохнула Манька, смирившись. – Тогда, пожалуй, попросим избы встать, если совсем будет худо.
– Не помню, говорил ли я тебе, – обескуражил ее Дьявол, – что у земли есть своя военная доктрина? Если изба встанет, то вам не еще день и одну ночь простоять и продержаться, а все время, пока против нас оборотень стоять будет. Там за горами, за лесами, образумленные вампиры страшно удивились, что голодные оборотни не умничают как обычно, а головы свои подсчитывают. И по Ее Величества хотению, по Его Величества велению, собралось сюда войско малюсенькое, но современное и обученное копать могилу человеку. И летят сюда птички-невелички, и несут в своем чреве не сомневающихся в себе опытных бойцов, которым велено вызнать, что оборотней так напугало и молиться заставило, и тактические умные головки, которые настроены разнести избы в щепу, – Дьявол покачал головой. – Через день-два эта свора будет здесь. И раньше послезавтра избы ноги из земли достать не смогут, потому что руководят процессом изучения материализации оборотней и изготовления вакцины, которая, если не убьет зверя, то хотя бы обезопасит.
