Разъярённые преследователи выскочили из леса почти одновременно с нею. Часть погони осталась стоять на месте, опрашивая людей, часть ринулась в противоположную сторону, часть, куда направлялась она. Маньке хотелось бежать как можно быстрее и дальше, ее трясло от страха и зуб на зуб не попадал, но Дьявол свернул на обочину, заприметив ярко-желтую от одуванчиков поляну с кустами ивы и вербы.
– Давай-ка, передохнем и перекусим, – предложил он.
Дьявол совершенно успокоился, как будто не было ничего.
– А ну, как поймают? – забеспокоилась она, воровато оглядываясь.
– Если будем в толпе, кто-то, может, и вспомнит, что ты вышла из леса. А так, не поймут, о ком речь. У тебя в деревне волосы были длинные, а сейчас короткие, рост твой никто не замерял, да и лица твоего никто близко не видел, а когда все видевшие тебя разойдутся, перейдем на ту сторону моста.
Место оказалось замечательное, она никому не мозолила глаза, зато дорога просматривалась в обе стороны. В логу, в конце полянки, обнаружили родник и чистый ручей. На поляне в изобилии росла сныть, щавель, нашлась и смородина для чая. Пока Дьявол сооружал из посохов треножник и готовил костерок, она набрала в котелки воду, помылась, переоделась, постирала грязную одежду. За это время Дьявол приготовил суп из зелени с крупой и вскипятил кипяток. В чай добавил отмытые и толченые корни солодки, чтобы он отдавал сладостью.
Люди, искавшие ее, очевидно, вернулась – на дороге она их больше не видела, и Манька расслабилась, растянувшись на траве. С возвышенности городок просматривался, как на ладони. Поговаривали, что Их Величества родом из этих мест, но ей не верилось. Она заприметила место, где раньше находился приют, но теперь там стояло новое каменное здание, от приюта осталась только часть парка. Впрочем, она плохо его помнила, старуха-опекунша забрала ее, когда ей было года три, а бывала она в райцентре редко.
Она огорчилась: показывать Дьяволу оказалось нечего.
– Почему ты мне помогаешь? – спросила она, рассудив, что он спас ее от неминуемой гибели.
– Я? – Дьявол вытаращил на нее изумленные глаза и трижды открестился. – Свят! Свят! Свят!.. Мне, право, неловко, что ты расценила мой поступок. Я не враг Мудрейшей Моей Помазаннице. Дело вовсе не в тебе.
– Тогда как тебя понимать?
Дьявол устремил взгляд на дорогу.
– Поймали тебя, казнили, разошлись по домам, а что делать мне тем же вечером? – пожал он плечами. – Твоя скорая смерть на виселице займет пару минут, или день-другой на колу … Я каждый день вижу, как люди обрекают друг друга на страдания. То ли дело, когда железо медленно пожирает плоть… Недели, месяцы, годы, – не стал он скрывать. – А добровольцев, которые бы сами взвалили на себя такую муку, могу в веках по пальцам пересчитать. Я – Дьявол, человеческие страдания для меня в удовольствие, а уж о том, когда человек ведет с железом неравный бой, обрекая себя на изощренные, я бы сказал, соленые муки, можно только мечтать!
– Годы? – ужаснулась Манька.
– Ну, одного железного года у тебя как не бывало, – напомнил ей Дьявол. – И пока счет в пользу железа. Но и это не было решающим фактором. Я – Бог Нечисти, покровитель и благодетель нечисти. Если бы оба, убийца и отец девочки желали твоей смерти, отдал бы на растерзание оборотням, не раздумывая. Но один просил наказать истинного убийцу, а второй струсил, не рискнув напасть, пока ты была там, рядом с трупом, испугался, что он себя выдаст. И оба потеряли право на мою благосклонность.
– И ты бросил бы меня на съедение этим кровожадным людям?! – ужаснулась Манька.
– Оставил бы, предоставив самой себе, – уточнил Дьявол. – Но кто, как не я, может извлечь на свет ту тварь, которая произнесет в ум нечисти нужное слово?
Больше об этом случае с Дьяволом она не заговаривала. Во-первых, не поняла, что Дьявол хотел сказать, во-вторых, обиделась. Она уже два дня с ним, а он все еще не изменил о ней своего мнения. Поверить, что спутник ее сам Дьявол, она уже могла. Он сразу сообразил, что будет дальше, если она подойдет к убиенной. Об этом она долго думала и в тот день, и после. Перекошенное от боли лицо не выходило из головы, и не укладывались чувства, с которыми человек мог убить другого человека. А еще не давала покоя мысль, что она бросила труп, но обвинение в убийстве, которое еще два часа назад представлялось невероятным, сейчас казалось и возможным, и логичным. Люди ее не знают, а тут она, в крови, да еще с топориком и ножом в рюкзаке. И как бы она оправдалась, не имея свидетелей? Но что с того, что Дьявол рядом, если слушал не ее молитвы? Он их вообще не слушал, оказывается, надо было просто быть нечистью.
А почему ее желания не исполнялись?
И почему он обзывает людей то нечистью, то оборотнями?
Но спасибо и на том, что выбрал для нее меньшее из зол.
Да, жалко девочку…
А с другой стороны, зачем было убивать соседскую собаку? Манька вспомнила Дружка, Шарика, Жулика, Бобика. Их тоже уводили и убивали – неизвестно кто, неизвестно за что, просто, чтобы насолить, ведь не трогали соседских собак. А она потом долго переживала, болела, пока какая-нибудь бездомная дворняга не приблудится. Пока она не поняла, что для животных – это верная смерть. И теперь ее чувства сострадания склонялись к убийце, оправдывая и его. Ей тоже хотелось убить. Убийца направил удар в самое сердце обидчика: дитя за дитя – для нее собаки тоже были, как маленькие дети.
Дьявол ко всему случившемуся отнесся спокойно:
– Это потому, что ты стала свидетелем. Тебя ж не пугает то, что ты не видишь. Она, можно сказать, и не мучилась, а тебя пытали бы до смерти – каленым железом, плетьми, дыбой! Нет предела совершенству пыточных приспособлений. И были бы две невинные жертвы, а твои палачи невольно стали бы пособниками и убийства, и убийцами.
После его признания, Манька не то, чтобы успокоилась, но думать об этом вслух перестала.
Слава Богу, что по той деревне она шла не одна…
Глава 5. Дьявольские происки
Через две недели пути Безымянная Река круто свернула в места дикие и опасные. По словам знающих людей, дальше, на сотни верст, не было ни одного селения. Волей-неволей Маньке пришлось выйти на большую дорогу.
И начались ее мытарства…
Время шло, а она попадала то в одно место, то в другое. О Посреднице, которая жила где-то на берегу Безымянной реки, никто ничего не знал, а стоило заикнуться, что собирается встретится с Ее Величеством, к костру ее переставали пускать. Люди даже мысленно боялись не угодить Благодетелям.
Переходам не было конца…
Дьявол злился, что не имеет в очах такую муку, которая не походила бы на обычную, всякому доступную. Он считал, что гонения от людей – мука недостаточная, ибо где-то там люди друг друга убивали, резали, дрались, выгоняли на улицу, поджигали или издевались над животиной, что в общем-то и мукой не считалось. Он был уверен, что знает людей, как облупленных, и уверял, что половина из тех, с кем она ехала, точит на кого-то зуб, половина боится, что окажется на ее месте, вне зоны теплого костра, что для других предел мечтаний жить, как сосед слева или справа. В ее железных страданиях ему нравилось то, что мучила она себя добровольно, да еще таким необычным способом, и раздражался, когда больные люди, коими он считал всех, кто не числился у него в помазанниках, низводили ее благородные самоистязания до своих низменных обывательских потребностей.
