Даже много времени спустя, стать такой же изворотливо-гнусной, как Дьявол, у нее не получилось. Но она и не старалась быть как он, понимая, что стать Дьяволом невозможно. Только он умел незаметно подглядывать, подсматривать и неторопливо придумывать, как обгадить противную сторону. Не только она, нечисть тоже уходила от него в дураках, если следовать его логике и собственным наблюдениям. Но с нею, после того, как понял, что в нечисти ей не прославиться, иногда обсуждал ее глупость, выказывая доброе расположение, которое он сам ценил больше, чем она.
Ценил так, будто и она непременно оценит…
И глупые мысли приходили в голову, и умные иной раз, но толку от них было мало. Например, Манька никак не могла взять в толк, какими критериями руководствовался человек, когда расселялся по земле. Удивлялась она: захватнические войны против острова или города, который и на карте-то не разглядишь, имели место в любом веке, в любом селении. Но если жить негде, то, вот, иди, селись, огромные просторы лежали перед глазами, но никто с пустым местом не воевал, обязательно шли нападать на деревню или город, проходя сотни незаселенных никем километров. Чего вроде бы проще: селись – и будь добрым соседом.
А почему? – рассуждала она.
И приходила к выводу: наверное, все же старались захватить не землю, а имущество. И, наверное, прав был Дьявол, когда говорил, что нечисть пила кровь. Иначе, зачем бы завоевывать город, когда в другом месте можно построить новый?
Ну какая от таких размышлений человеку могла быть польза?
Дорога и река вели ее в глубь государства. Места здесь были безлюдными, но красивые, богатые и сытные, пока первый снег не ограничил ее рацион. Если бы она умела рисовать, то все ее картины обязательно имели бы смысловую нагрузку: вот синяя река сливается с синим небом, соединяя Небо и Землю, как единение вселенной, вот скала угрюмо нависла над покалеченным деревом – и сразу приходило на ум, что это Вечность скорбит над смертным творением, или…
Да мало ли что можно придумать! Главное найти красивые виды, а смысл сам собой приложится!
Глава 10. Альтернативная история
Лето сменила осень, а за осенью нагрянули холода; конец октября ознаменовался обильными снегопадами – сугробов намело по пояс. До Неизведанных Гор было уже недалеко, но по снегу двигались медленно. Манька часто подсчитывала, сколько же потребуется времени на дорогу, и сколько дороги, чтобы избавиться от железа – и завидовала всем людям сразу, которые в эту пору нежились в тепле, у жарко натопленной печки.
В дома ее пускали редко.
Во-первых, боялись язв, во-вторых, много знали о ней от Радиоведущей: идет, как тать – и непонятно зачем, то ли биться хочет, то ли еще чего, но ясно, как божий день, не с добрыми намерениями.
Поначалу и вовсе решили, что убивать идет…
И просила Царица всех радиопередач, Страж Отечества и Матушка государства, защиты и содействия у простого люда. А люд отказать не мог – права не имел, да еще за вознаграждение, но по большей части из простого любопытства.
Но тут промашка вышла.
Наслушавшись радио, ее хватали и вязали, а куда сдать после? Власти, завидев ее, опутанную веревками, удивлялись, не понимая, для чего приволакивают больную и несчастную в отделение государственных органов. Приказ на арест от Его Величества не поступал, а порядок есть порядок. С каких это пор главное лицо государства, обозначенное как главнокомандующий, будет оказывать внимание бродяжкам, которые заговоры не готовят, на власть не покушаются, в пользу других государств не шпионят – и получалось, радио одно говорит, а на деле другое.
Обидно было Маньке, но понимания не ждала. На месте Благодетельницы, узнав о беспричинном желании встретиться и поговорить по душам, неизвестно до чего сама бы додумалась, но, пожалуй, людей все же настраивать не стала бы, сначала спросила бы, о чем речь пойдет. Неужели, кроме нее, Великой Женщине никто не бил челом?
Но к простому разговору Благодетельница была непривычная. Мало кто мог похвалиться, что слушал ее речи явно. Но то и вызывало недоумение: как она со всеми разговаривает, если вслух не произносит ни слова. Истинно, где двое или трое собрались, там она посреди них, как Дух Святый, с каждым в уме его, каждого наставляет на путь, который считает истинным. И хоть не выгоден человеку путь, следует ему, оправдывает и защищает идеалы. А Благодетельница порой так все извратит, что временами, как Дьявол, начинаешь сомневаться, есть ли у человека мозги?!
Заведет, бывало, Манька речь о высоких материях, о которых от Дьявола наслушалась, а поговорить ей хотелось: Зачарованные Горние Земли считались дикими, необжитыми, на сотню верст ни одного человека, и как только выпадет такая возможность в редком селении, затерявшемуся на лесных просторах, спешит услышать человеческую речь, послушать новости, порасспросить о дороге и разбойниках, где можно подработать, а где солью, спичками и крупой разжиться. Но не успеет рта раскрыть, Радиоведущая тут как тут. «Не слушайте ее, люди добрые! – кричит. – Откуда знать ей о высоких материях?! Сядет в передний угол – и оставит без лубяной избушки! Гоните в шею!»
Мужику бывало криком исходится: «Посягает на место жены твоей, деток сиротами оставить, непорочность твою ославить!» – мужик перекрестится и к жене, которой у него сроду не бывало. Другой бы на его месте радовался доступной женщине, все-таки живая, а у него в глазах страх, подозрение и мысль о том, как сбежать.
А жене прямо в ум зудит: «Ведь останешься вдовушкой при живом-то муже, видишь, пиявкой льнет! Да и на что она тебе – эта материя? Помянешь ты ее недобрым словом нерадостно! Не я ли государством управляю? Не мне ли знать, откуда беды у нас?»
И смотрят на нее, как на бедственность свою, слова мимо ушей пропускают, будто рыба перед ними: рот раскрыла, а слышимости нет. Испуганно крестятся, бегут в дом, закрываются на все запоры. Даже собак – и тех прячут.
Дьявол, как обычно, мудреными словами утешал ее:
– Нечисть высиживает змеиные яйца и ткет паутину; кто поест яиц – умрет, а если раздавит – выползет ехидна. Считай, отмщена: взят человек в плен, и больше не увидит земли своей.
– Какой плен, какая земля? – огорчается она. – Люди ж не место жительства поменяли, от меня просто избавились. А не было бы твоей Помазанницы, высушила бы одежду, заработала бы денег. Я бы на их месте не отказала.
– Они не моей земли не увидит, своей, – терпеливо объяснял Дьявол. – Представь, стал человек к тебе лицом, а в это время радио заработало. И поступает не по совести, а как радио велит. И где у него сознание? А если сознания нет, разве жив человек? И получается, попал в плен, а не уразумеет, и не человек уже, а скотина подневольная.
Маньке, конечно, было приятно, что Дьявол так говорит, но глаза не обманешь. Она замерзает и на корню гниет, а он знай твердит: «на благо, на благо!» А кому от этого благо? Самая распоследняя нечисть жила в сто раз лучше. Поди, смеется над нею, докладывая о каждом ее шаге. А как бы еще во дворце узнали, что тут в лесу происходит, когда рядом нет ни одной живой души. Но зато знают, наверное, что идет по совести, без обмана – и пусть чинят препоны, не отвертеться Матушке сего Отечества от встречи.
