– Во-первых, железо открыла. Оно волны принимает, но уже само по себе. Во-вторых, радио для тебя – горькая пилюля. Нет у тебя канала, который бы по головке гладил. И не лечит. Я хоть и ругаю, но не каждый раз. Мы о живом говорим, а радио – запись. Вот спроси у него, что на тебе надето, начнет выуживать слова от тебя самой, или мои слова поймает и вывернет на свой лад. И получается, говорить с человеком я могу, но во вред, поднимая против него страшную силу. В-третьих, люди радио тоже не слышат. Если бы они его слышали, повредились бы в уме. Спаситель сказал: «и стало слово плотью». Плоть – это среда, в которой живет сознание, и через эту среду человек воспринимает окружающий мир. Если плоть человека избивает, назовут его одержимым бесами, если поднимает, то никто и не заметит, что человек словесной плотью болен.
– Но люди не все на веру принимают. И не всегда в убыток. А бывают мысли, которые ни одному Благодетелю в голову не придут. И книжки пишут, и картины рисуют, и цивилизацию вперед двигают.
– А это – мыслительная материя. Пьет ее человек, как живую воду. Но выпить ее только подкованному дано. Пролилась на него интересная история, а он азбуки не знает – не написать ему книжку. И картину не нарисует, если не научился карандаш в руке держать.
– А почему ко мне мыслительная материя не приходит?
– А тебя умные решения обходят стороной. Чуткий божок ее черпает, обученный всякой премудрости, и пускает по рукотворному руслу, где имени твоего нет. Недостойна ты, боги так решили, – вернет ее Дьявол на землю, чтобы дорога ей медом не казалась.
Иногда Дьявол прочитывал ей летописи на местности и рассказывал истории. Люди помнили про берега кисельные, про печки с пирогами, но считали их лживыми вымыслами, решив, что в то голодное и темное время, когда жил безграмотный и неразумный народ в домах, сколоченных криво-косо, застилал крышу соломой, а доски мог настрогать лишь на лавки, чтобы щелкать семечки изо дня в день, каждый мечтал поесть пирогов досыта и попить молока с киселем – и придумывали люди сказки.
А по Дьяволу выходило, не сказки.
– Сказка сказке рознь! Изобретательные люди их слагали, – хитро щурился он. – И у каждой сказки свой автор, забытый за давностью лет.
– И сейчас сочиняют, – отмахивалась Манька. – Никому верить нельзя.
– Сказочники сочиняют сказки прямой стезей и узкими вратами, а сказители – путями пространными и вратами широкими – так можно отличить их друг от друга.
Правдой историю своего народа люди помнили и чтили со слов: «И вот, решил Благодетель, что не искренно его любят люди – ибо Бог у народа был со многими лицами, но Благодетель в них не вписывался». И тогда повелел он призвать со всех краев земли от каждой идеологии.
Богатая была земля государственная – и не преминули три церкви позариться. И пришли три старца от Отца, от Пророка Отца, и от Сына Отца. И стал Благодетель смотреть, где лучше уложится как Помазанник.
От Отца отказался сразу. Страшно ему стало, а вдруг Отец не признает? Да и зачем ему десятина, если половину мог взять, а то и все?
Остановил взгляд на Пророке Отца и на Сыне Отца. Обе церкви добрые, и народной любви много: не судись с начальством, не прекословь начальству, не отказывай начальству. Грозно посмотрел на четыре стороны – и помазался, и все как один – рабы тебе.
А какие перспективы!
У одного – дал рубль, через неделю получи десять, не дают – бей до полусмерти и гнои в вонючей яме, где скрежет зубов, чтобы в следующий раз сумели рубль сделать червонцем. И грамоту знать не обязательно. Зачем народу учиться, если Благодетель господин ученических дней? Иди работай – и будет тебе!
У второго мечеть запретная – не пойми, с какого боку на нее молиться… Но церковь Пророка Отца разрешала иметь Благодетелю несколько жен и бить их плетьми за каждую провинность. Перед народом. Редкий мужик выдержит восемьдесят плетей, обычно на двадцатой испускал дух. Причину всегда найти можно, и как надоела, ты опять холостой.
Перспектива была заманчивая.
Но церковь Сына Отца оказалась хитрее. Апостол Спасителя Йеси, из славного города Без Визы, привез с собою царскую дочь, красоты неописуемой. Бросилась она к ногам Благодетеля, перецеловала каждый пальчик и возопила: «Да разве ж я ревнивая? Имей, сколько хочешь, и сама себя прокормлю! Ну не губи ты себя, к чему достоинство ранить, а ну как промахнутся?»
И стала она первой Благодетельницей.
И так крестили народ силою, но добровольно, и после этого стал народ.
Манька ничего с собой поделать не могла, когда заполняла пробелы в познаниях, обнаруживая и тут противную Дьяволу неприязнь к Благодетелям.
– Вола что ли на закланье повели? – возмущалась она, опять забывая, что тащит она свое немощное тело по глубокому снегу, в мороз трескучий, а вокруг лес дикий, нехоженый, и хищные звери только и ждут, когда она без сил упадет.
– Что за народ такой, который убеждения меняет на убеждения по государственной необходимости? Умная мысль та, которая нравится или нет, правду в себе имеет. По идеологиям выходит, что не Правитель для народа, а народ для Правителя. Что значит: древнее прошло, теперь все новое. Мир другим стал, звезды с орбит слетели, дожди идут по расписанию? А если не создали другую вселенную, зачем кричать, что новое?
И отвечал Дьявол:
– Каков народ, таков и Правитель. Каждый народ волен выбирать, кому кланяться! Потому и дура ты, что нет у тебя глубокой осознанности служения Благодетелям. Посмотри на себя – кому твоя жизнь в пример?
– Правильно, если Благодетели житья не дают… Были Царства твоими, народу не нравилось, перешли к Спасителю – лучше не стало. Тогда в чем смысл революционного переворота?
– Ну, жаловались не все, жаловались мытари и грешники. Им хотелось оставаться мытарями и грешниками, но при имениях, в которых народ жил. И, к слову сказать, у меня никто ничего не забирал. Много Благодетелей хотели бы поиметь славный слоеный пирог, который мы с Отцом испекли, но он никому не достанется. Чтобы его поднять, силу нужно иметь нечеловеческую. Только в этой галактике ядро весит, как миллиарды солнц. А таких галактик – миллиарды. И все это – малая толика геенны огненной, которая выплеснулась из Небесного Царства, как мое восстание, и поджарила Папу, учредив Царство Божье.
– А раньше не было народа? Откуда взялся, когда крестили?
– А раньше был не народ, а язычники. Голос у них был зычный, поэтому народ тот извели тайно. Когда вдруг появлялся народец, не прославляющий Благодетеля, звал он на подмогу Золотой Орден, чтобы наложить на народец тот Иго, и платил за то немалую дань. И приходили, и накладывали. Обычно по осени, когда цыплят считают. А для острастки изымали у людей запасы на зиму, чтобы голодомором помнили непокорный народец и винили за свои беды. Вот пришли к тебе разбойники попить кровушки за непокорность, а по дороге другим досталось: кого будут винить – тебя, или Благодетеля?
