У обрезанной головы – короткая память. Ты ждешь, что Благодетель поступит, как учил Йеся, но они и есть тот самый Йеся – пастухи, а ты – заблудшая овца, он поступит, как Йеся: будет учить тебя, как правильно его любить. А когда съедят и выпьют, уподобишься тем, которые отошли от Йеси. Летописец вспоминал: «С этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним».
Неужели же они видели меньше, чем те, которые понесли его на руках?
Почему в деянии апостолов восьмая часть благочестивого повествования обращена на Павла, который даже не знал Мессию? А апостолы, Манька, плодились и размножались, пресыщаясь богатством, которое пришло к ним своими ногами. Как имущество Анания и жены Сапфиры, которые умерли, когда решили утаить его от Благодетелей.
И вдруг миллионы людей уверовали в то, что не видели, и поверили тем, кто не видел…
Йеся был не первый и не последний, который решил выйти в люди. «Ибо незадолго перед сим явился Февда, выдавая себя за кого – то великого, и к нему пристало около четырехсот человек; но он был убит, и все, которые слушались его, рассеялись и исчезли. После него во время переписи явился Иуда Галилеянин и увлек за собою довольно народа; но он погиб, и все, которые слушались его, рассыпались.» – и это только при жизни одного Гамалиила.
А так ли много хорошего сказали о Йесе?
Не подавал, не благодарил, не платил, искал рабов, угрожал, дебоширил, плевал в землю, рассказывал о себе небылицы, обращался к людям по национальному признаку, спал с племянником, не упускал случая совокупится с мужьями и их женами, выманивал имущество, пытался рассмотреть писание, уподобляя себя избранному, не работал, не брал ответственности за близких, не воздавал заботой родителям…
– А как же чудеса, которые он показывал?
– Он повторил то, что людей много раз восхищало до него. Пророк Елисей, ученик Илии: вернул сына матери, двенадцатью хлебами накормил армию. Моисей – воду перешел и людей перевел.
Чудо – это когда невиданное и неслыханное. Невелико чудо излечить человека от слепоты, плюнув в землю и смазав борением из плюновения в глаза. В народе такое чудо прозывали «лихом одноглазым». Чудо – когда, не плюнув, возвращают зрение и слух. А изгоняющих бесов во все времена была тьма тьмущая. Вот если бы космический корабль построил – это было бы чудо. Или велосипед, на худой конец, изобрел и на нем въехал в город, чтобы не пришлось воровать осленка, у которого еще хребет не окреп.
Мои слова – Закон, а Закон гласит: «Проклят человек, который надеется на человека и плоть делает опорою. Он будет как вереск в пустыне и не увидит, когда придет доброе, и поселится в местах знойных в степи, на земле бесплодной, необитаемой»
И вот…
Посидел Царь, подумал и понял: государство большое, не удержать его, если нападут. И богатства за горами лежат, куда Макар телят не гоняет, а Благодетелей туда никаким калачом не заманишь. И встал вопрос: как сделать так, чтобы имущество на себя переписать, и чтобы Благодетели рангом поменьше на него не поднялись?»
И придумал: во-первых, создал чиновничий аппарат, который урезал народ во всем, что было бы ему на пользу. Во-вторых, каждый крепостной раб за выданный ему надел в десять соток обязан был отрабатывать повинности, а все дороги, прогоны и водопои оплачивать Благодетелям.
Вот такая была свобода!
– Вампир от кровушки не откажется, пока клык не выбьешь, – утверждал Дьявол.
– Человек никогда свободным не будет, – качала головой Манька в ответ. – Он умом понимает, что ему гвоздь нужен, железный обруч на колесо, те же мыло, соль, спички… На новую землю надо кузнеца сманить, жену для сына, коров и лошадей, чтобы поле вспахать, дом построить, и чтобы с голоду не умереть. Человек – общественный индивидуум.
– Могу подсказать: на себя посмотри. В мире нет цены, которую дал бы человек за себя и за своих близких – и молит оценить дешевле, когда приходится выкупать у Благодетеля. Купить можно только раба, а не раб не станет думать, что кто-то купил его, сколько бы за него не дали. Забери себя, близких, свое имущество – и иди своей дорогой, а остальное приложится.
– Смешно! А как далеко он уйдет?
– Далеко, если заберет с собой гроб с Благодетелем, который тот для него приготовил. Бить и плевать не запрещаю же. Но когда говорю «убей!», поправочку вношу: «так, чтобы не было обезображено лицо брата!» Знания в вампира плюнут так же, как вампир в человека.
Манька тяжело вздыхала. Пожалуй, Дьявол дал Благодетелям правильное определение: вампиры они и есть. Сколько кровушки из нее кузнец Упыреев выпил – литрами не измерить, но почему-то только сейчас она начала это понимать. И ведь не поймаешь, стоит пожаловаться, сразу в ответ прилетало: «Ищи, где лучше. Мы, Маня, без тебя проживем, без тебя в государстве только чище будет, а проживешь ли без нас ты?!» А как бросить все нажитое? У нее нет за границей дворцов, как у кузнеца, там ее тоже никто не ждет – столько денег придется заплатить, что с такими деньжищами в своем государстве жилось бы неплохо, да и чужой язык с ее памятью не выучить – ей бы свой не забыть.
– Сложно все. Люди по-своему толкуют, а ты по-своему.
– Не сложно, если помнить, что полчища врагов укрылись за спиной. Самый страшный враг всегда перед лицом человека. Многие говорят: я чувствую – и бегут, и не находят укрытия. А посмотреть, кто просвещение понес? Может, достаточно наступить на голову ехидны, вырвать жало и раздавить яйца? Ворожит против тебя Помазанница, зовет пожить в земле твоей мертвеца, привечает вора, душа хватает ее за срамное место и поднимает на людях – и погонят и распнут. Но все было у тебя перед глазами прежде, чем случилось, и слышала, а не разумела. Сказано: не оставляй ворожеи в живых, чтобы хорошо тебе было в земле твоей, отсеки руку ее, и руку мужа ее, когда дерешься с ней, чтобы не было у тебя двух гирь на земле, одна большая, другая маленькая. Гиря у тебя должна быть одна и мена справедливая.
Манька пожимала плечами, вникая в смысл сказанного. Нет, таких умных мыслей ей не поднять – слишком сложно и туманно. Опять Дьявол увильнул от ответа…
И задумывалась: а разве Благодетельница не перед глазами, если все время ее чувствует? И разве не настраивает против нее людей? И правильно, слышит. Только как поворотить радио? Оно само по себе, а она сама по себе, и Благодетельница, наверное, тоже сама по себе… Неужели же во дворце только о ней разговоры? Нет, конечно… Тогда почему радио не забывает о ней ни на минуту? А если поминают, почему не обратятся напрямую?
И почему люди не думают о Благодетельнице, когда ее рядом нет?
Получается, что радио одним одно говорит, а другим другое?
– Но ты не ответил, почему я тебя вижу, а другие нет?
– Другие… Зато как хорошо послания читают! А ты не умеешь.
И то верно, не умеет. Столько умных мыслей у Дьявола, а разве ж она хоть одну поймала? Но почему не скажет, как подойти к человеку, чтобы он сразу понял и поверил, а еще лучше помог по-человечески?
