– Нет… Может чувствовали, что я им вреда не причиню.
Старуха-молодуха надсадно загоготала, помешав зеленое варево на плите.
– А вы здесь живете или в другом месте? – осмелела Манька. – У вас вон, пыли много. Может, я вам полы помою, воды наношу, снег уберу, дров наколю – я все умею!
– Еще через порог не переступила, а уже деньги клянчишь, – с брезгливостью оборвала ее Посредница.
– Ну что вы, я ж бесплатно, – Манка покраснела. – Может, воды вам наношу… Из колодца?
– Ишь, чего удумала… Да нешто снега мало?! Нельзя ту воду пить, ядовитая она, – смягчилась старуха-молодуха.
– А почему вы так далеко от людей решили поселиться?
– Да ведь мы с тобой, Маня, соседи, – рассмеялась Посредница. – А тут я так, редко бываю, траву собрать лечебную, отдохнуть от просьб и мирской суеты… Дача тут у меня, – сухо пояснила она. – Слушала бы умных людей, так давно бы дело порешили. Между прочим, пока сижу тут, там меня люди ждут. Ишь, сколько жалоб на тебя, и все расправы требуют, – ткнула она пальцем на бумажки на столе. – И куда ж ты пропала?
– Вдоль реки шла, как дядька Упырь посоветовал.
– И-и-и? – выставила женщина глаза, недоуменно округлив их. – Как умудрилась пройти мимо? Крупными ж буквами написано: «Усадьба уполномоченного представителя Ее Величества».
Манька сразу вспомнила замок с башнями и огромную усадьбу рядом с уездным городком, расположившуюся на берегу Безымянной Реки. На поклон в тот замок ходили толпами, и мзду везли караванами, а очередь из просителей растягивалась на километры. А кузнец господин Упыреев так и вовсе там жил, как у себя дома, когда в деревне не был занят богатым хозяйством и пожалованными ему в собственность окрестными угодьями.
Туда она ходила…
Отнесла письмо на кузнеца Упыреева, которое потом к нему же вернулось.
– Я была, но меня не пустили. Потом я к кузнецу пошла, потом в другую сторону, а потом…
– Да нешто я б тебя не встретила, кабы не пришлось присматривать за этими взбесившимися курицами?! – лицо Посредницы перекосило злобой, она недовольно ткнула клюкой в половицу, и смачно выругалась.
От половицы или еще откуда-то донесся виноватый болезненный стон, заставив Маньку от неожиданности поджать ноги.
– И кормлю досыта, и кровушку пьют бочками, так нет же, еще нос воротят и все время норовят с цепи сорваться, – злобно похулила женщина избы.
– А вы та самая Посредница? – решила убедиться Манька в своей догадке, хмуро взглянув на молодящуюся ведьму.
– Она самая! Баба Яга!
Лишь на мгновение, но Манька уловила хищный огонек в ее глазах, как у кузнеца господина Упыреева. Но слова звучали ласково, совсем как у Кикиморы.
– А это, значит, избушка?.. Живая? – догадалась она.
– Деревянная, – процедила Баба Яга сквозь зубы. – Живая – когда мозги есть, а когда куриные – больная. А ты с какой целью спрашиваешь? Еще войти не успела, а уже зенки на чужое имущество пялишь?
– Ну что вы! – открестилась Манька.
Но от известия, что попала в избушку на курьих ножках, мысленно она ахнула. Столько в голове пронеслось, что забыла и про запах, и зачем пришла. Смрад стоял еще тот, но кто знает, чем пахнет внутренность человека. Эх, ее бы прибрать да проветрить… И привиделась ей изба по-другому: занавески на окнах, стены от копоти очищенные, половицы до бела надраенные, сама она на крылечке чаек попивает, пялится на луг, залитый солнцем…
Да что ж это с ней, и вправду, позарилась…
Манька с досадой покосилась на Дьявола – Богом ли он был?! Рассказывал про слои материальности, про астралы с менталами, про электромагнитности и разности, про сопли с сахаром, придумал душу на расстоянии, ребра какие-то, а про то, что существуют избы, которых приходилось на цепи держать, чтобы шибко не бегали, ни сном, ни духом! Этот выброс из Небытия, угождающий нечисти, должно быть, просто завидовал Бабе Яге черной завистью! Драконов он раздаривал, а попроси позвать, хоть один послушает?
И ведь скажет потом, что избы тоже награда нечисти.
– Да зачем же такую избу от людей прятать?! – изумилась она, озираясь по сторонам.
– В сказках одно, а на деле страшно в ней жить, – объяснила Баба Яга. – Куринным ее мозгам много ли надо? Мучаюсь, а терплю, раз уж согласилась на себя заботу об этих общипанных курицах принять.
– А баня? Она ж не может за избой плестись по стежкам-дорожкам, – ошарашено проговорила Манька, разглядывая во все глаза хозяйку сокровища, о котором только в сказках слыхивали.
– Это почему же? – ехидно поинтересовалась старуха-молодуха.
– Ну как, не положено избам… – растерялась Манька. – Ну, если одна курица, вторая тоже что ли?
Она не могла прийти в себя, не верилось, что стояла на половице, под которой, может быть, как раз нога была. Богатая Посредница, если две избы на курьих ногах имела. Да у такой избы все четыре угла – красные! И где такие продавали? Кто мог сделать?
– И баня полукурица-полуизба, – доверительно призналась хозяйка. – Сами пришли и уговорили принять их, как имущество, – похвасталась она, подперев бока. – Так ведь и тебе я нужна, и тебе ума на жизнь не хватило. Потому что, Маня, есть овцы, а есть пастыри, и не должно быть овцам без пастыря. Сама Матушка-Благодетельница всея государства нашего без моих мудрых советов и умного правления с государством бы не управилась.
– Да-а?! – протянула Манька, борясь со своими противоречивыми чувствами. И хотелось бы опровергнуть бахвальство ведьмы, да не получалось. Что правда, то правда, разве к ней бы избы приперлись? У нее и простую избушку избой не называли. Наверное, дорого обходится содержать такие избы. А будь у нее такая изба, разве так бы обошлась она с нею, стала бы держать на цепи?! Зимой за дровами, летом по грибы-ягоды, и не нужна была бы ей Посредница, и наплевала бы на Благодетельницу.
Но жизнь у нее текла не к морю-океану, а в болото.
Манька вдруг явно ощутила, или ей хотелось так думать, что в пространстве над всею этой вонью ворошили избы свою несбывшиеся надежды, когда мечты разбиваются о гранит.
Или это были ее надежды?..
С другой стороны, взять тот же дом, который кредиторы отобрали. Не хватило ей ума в нем пожить, а кузнец господин Упыреев, пока драконьим дерьмом хоромину не изгадило, и резные ставенки вставил, и пожил, и огород обиходил любо-дорого.
Маньке стало горько: нет, не стала бы искать ее изба-курица.
Да в Благодетельнице ли дело, может, руки не из того места растут?
Дьявол, заложив ногу на ногу, почти слившись со стеной, скромно присел на сундук у двери. На этот раз он вел себя очень скромно, выказывая Бабе Яге почтение, но Баба Яга его не замечала, как все. Она просунула сквозь него руку в карман шубы, вытащила кошелек, сунула его за пазуху – Дьявол даже не успел посторониться. Проворчала под нос: «Ну вот…» – и сразу успокоилась. Манька не обиделась, даже безденежные так делали, а Посредница, наверное, миллионами ворочала, и всяк норовил обокрасть – нынче никому нельзя доверять.
