Когда та ринулась на нее снова, залепила посохом во второй глаз.
– Шею руби! – закричал Дьявол, размахивая руками. – Да не подпускай близко! Зацепит – тушей задавит!
Во время прыжка свинья дернулась всем телом. На скользкой спине Манька поскользнулась, выронив топорик, который отлетел в сторону, ударившись о стену и отскочив к печи. Он лежал недалеко, между раздавленными бочками. Она два раза проскочила мимо, уворачиваясь от клыков, пробегая по лавкам, и смогла поднять его только с третьей попытки.
Изловчилась, рубанув там, где у свиньи предполагалась шея.
Из разрубленной толстой кожи хлынула кровянисто-белая жидкость, но до вены было далеко. Толстый слой жира защищал свинью так же надежно и недосягаемо, как броня рыцаря, как скафандр космонавта, как бронированная сталь банковскую казну, особенно в тех местах, где предполагались вены.
Свинья взметнула головой, зацепив подол рубахи, дернула на себя, отрывая лоскут.
Манька пошатнулась, но при падении успела еще раз рубануть по второму глазу. Откатилась, вскочила, изготовившись к удару, пока ослепленная свинья металась по бане, сшибая на ходу и додавливая бочки, ушаты и лавку. Одна бочка, чудом уцелевшая, подброшенная в ярости клыками, упала прямо на нее, сбивая с ног и обливая водой с головы до ног. Манька едва успела закрыться руками. Она выскочила из-за бочки, ударила по спине еще раз, в том месте, где видела позвоночный выступ, пытаясь хоть краем лезвия достать до позвоночного нерва.
Топор вошел в тело и застрял в сале, как в чурке. Чтобы вытащить его, пришлось упереться в свинью коленом, бросив посох. Щетина свиньи воткнулась в ноги, как иглы. Свинья взбрыкнула, сбросив ее и придавив задом.
Барахтаясь под свиньей, Манька внезапно нащупала на поясе осиновый кол, вытащила и подставила под свинью, удерживая руками в вертикальном положении.
Почувствовав что-то острое, свинья от неожиданности привстала, и, Манька, используя единственную возможность, выкатилась из-под туши, уползая за бочку.
Взбешенная свинья сразу же ринулась на нее, яростно напирая и подбрасывая клыками все, что попадалось на пути. Но теперь она не прыгала с ходу, а принюхивалась.
И внезапно, Манька заметила, что движения ее стали ленивыми…
Воспользовавшись моментом и собравшись, она с удвоенной силой всадила в хребтину топор так глубоко, как только смогла, стараясь добраться до вены или до позвонка, прокатившись под самой мордой. Он вошел в сало по самый обух, и на этот раз, возможно, ей все-таки удалось задеть жизненно важный орган. Мало, но из раны показалась кровь, а во рту у свиньи что-то забулькало. Манька отпрыгнула, а свинья вдруг медленно-медленно начала заваливаться набок, издавая звуки, похожие на храп, а еще через минуту совсем затихла, протянув толстые ноги с острыми копытами.
Манька остановилась, застыв над свиньей, утирая со лба обильный пот, заливающий глаза. Ужас пробирал ее до костей. И сразу почувствовала, как покидают силы израненное тело, будто отравленное ядом.
Трижды раздавленный и вдавленный в пол Дьявол встал на четвереньки, потряс головой, принимая свой облик, потом встал, отряхнулся, обошел свинью, изучающее потыкал в нее своим пальцем.
– Это… я ее… уу…убила?! – с расширенными от ужаса глазами, осипшим голосом простонала Манька, опустившись на перевернутую набок лавку.
– Ты, ты! Только ты ее еще не завалила, она просто белены своей объелась, – прислушиваясь к храпу свиньи, сделал вывод недовольный Дьявол.
– В смысле? – Манька с надеждой посмотрела на Дьявола, тоже приблизилась к свинье, приложив ухо к тому месту, где у нее предполагалось сердце. Ударов она не услышала, но живые звуки изнутри исходили.
– Ты ж и чай, и суп в котел вылила, а в ней варево готовилось, которое ее в свинью превращает, – ответил Дьявол, пнув свинью ногой. – То-то она тут стояла, ждала, когда откинешься, а ты ей «спать хочу, спать хочу!». Поэтому она сюда сунулась в полной уверенности, что никакого сюрприза не предвидится. Добить бы ее надо.
– Она ж человек! Ты что?! – протестующее вскинулась Манька, побледнев. – Нет, я не могу! Лучше уж я… – да у нее и сил для этого не осталось – ни рук, ни ног она не чувствовала.
– Она не человек, а свинья, – не терпящим возражения тоном прикрикнул Дьявол. – Убить больное животное, да еще во сне, чтоб не мучилось – гуманность. Ты же не собираешься торчать здесь до конца дней и ухаживать за слепой свиньей? Думаешь, у нее новые глаза вырастут? И потом, Манька, – мягко проговорил он, – когда-то надо начинать! Впереди найдется какая угодно зараза: оборотни, вампиры, всякий странный народец… Хуже, когда судьба начнет от тебя избавляться. Если все прочее полгоря, то последнее горе, потому что подманить судьбу ты не сможешь, – голос его стал отвратным и решительным. – Нечисть, она и есть нечисть – убивай! Потому что сегодня ты всей нечисти нечисть! Не буди во мне Бога Нечисти, в следующий раз могу оказаться не на твоей стороне!
– И не жалко тебе ее совсем? – простонала Манька.
Все же нельзя было Дьяволу полностью доверять – доверяй, но проверяй, сколько раз он ее за нос водил – не сосчитать! С кем, говорят, поведешься, от того и наберешься: а вдруг из нее убийцу собрался сделать?! Варево из тела выйдет, оборотится свинья в старуху – и будут ее судить всем миром, как преступницу.
– Пойдем, я тебе кое-что покажу, – поманил ее Дьявол, направляясь к выходу.
Манька, подавлено сгорбившись, поплелась следом.
Дверь из бани в том месте, где были петли, пришлось выбивать топором и выламывать посохом, а иначе не выбраться. Пересекли пространство между избами, поднялись на крыльцо большой избы. Дьявол толкнул дверь, которая поддалась легко. Манька на мгновение остановилась, вспоминая смрад избы, не желая туда возвращаться всем сердцем. Но Дьявол зыкнул тяжелым взором так, что выбора у нее не осталось, и она, заткнув нос и рот краем ворота рубахи, вошла за ним следом.
В горнице все еще горели свечи в подсвечнике. Его-то и взял Дьявол, спустившись по лестнице в нижнее подвальное помещение.
Манька спустилась следом.
Вход в подвал закрывала тяжелая железная дверь, заложенная крепкими засовами. Она сняла засовы, открыла ее и отпрянула от резкого запаха тухлого гнилого мяса, который внезапно вырвался на волю, отравляя и без того ядовитый воздух.
– Иди туда! – приказал Дьявол. – И объясни им, по каким таким соображениям ты этой свинье выдаешь амнистию. Это такие же люди! – он подал ей подсвечник и тряпку, чтобы заткнуть рот. – Только ты – случайно! – поверила сказке и открыла железо, а они думали засовестят нечисть, она и рассыплется в извинениях. Да не тут-то было, не получилось прокатиться на саночках!
За дверью оказалась еще одна лестница. Манька спустилась в подвал.
Он был каким-то уж слишком огромным. Снаружи ни за что не догадаешься, что у избы есть дополнительный этаж. И весь он битком был набит трупами и скелетами, частью качающимися на цепях, частью сваленными в углу. Объеденные, раздавленные, разорванные. Многие трупы, некоторые еще свежие, были безглазые, безухие – и все с вырванными внутренностями. В одном месте из трупов было сложено ложе. По раздавленным телам можно было сразу догадаться, что любила Баба Яга поваляться на человеческих косточках и мясцом себя побаловать. Тут эта наполовину потусторонняя нечисть отдыхала душой и телом, балуя себя маниакальными вкусовыми пристрастиями.
