— Ходят такие слухи.
Гриффин провел большим пальцем по ее щеке от уха к подбородку.
— Членов семьи попросили остаться на ужин после того, как разойдутся остальные гости.
Она пропустила мимо ушей внутренний голос, который предупреждал ее об опасности.
— Тогда вам придется остаться.
— Я останусь только в том случае, если вы останетесь вместе со мной, — сказал он упрямо.
— Сколько вам лет, ваша светлость?
Он провел пальцем по кружевам, под которыми скрывались ее груди.
— К чему вам это знать? Ей пришлось улыбнуться:
— Не так много для человека, который привык, что все вершится по его воле, не правда ли? Зачем вы приехали в Лондон, если вам хочется покоя и одиночества?
— Я никогда не говорил, что хочу быть один, — сказал Гриффин с холодной улыбкой на губах. — Я лишь хочу сам выбирать себе компанию.
— Кому-то не позволено даже такой малости.
— Зачем вы позволили мне прикоснуться к вам, Харриет? Теперь я не могу без боли смотреть на вас.
— Такова уж лондонская жизнь. Гриффин сжал губы.
— Вы знаете, что случается с молодыми девушками, которые одни ходят по ночам?
Харриет горько усмехнулась:
— Я знаю это гораздо лучше, чем вы можете себе представить.
Гриффин тяжело вздохнул:
— Я даже думать не хочу о вашей прежней жизни. Харриет откинула голову назад. Страстное желание разливалось по ее телу. Он разжег в ней этот огонь, и только он мог затушить его.
— Разве вы не боитесь находиться в обществе человека, которого обвиняют в убийстве брата? — спросил Гриффин низким голосом.
— Вы исповедуетесь мне, герцог?
Его губы изогнулись в усмешке. Он шагнул к ней и крепко обнял за талию. Харриет охватила слабость. Прежде чем она смогла сделать что-либо, она оказалась прижатой к стене его сильным телом.
Харриет почувствовала, как его напрягшийся фаллос через одежду прижимается к ее животу. От его мужской силы у Харриет перехватило дыхание. Она ощутила сладостную истому внизу живота. И она понимала, чем это грозит. Это была прелюдия.
— Я очень хочу остаться с тобой наедине, — прошептал он, зарывшись лицом в ее волосы.
Она хотела отдаться ему, прямо здесь, прямо сейчас. Желание, заполнившее все ее существо, затмило разум. Она хотела его, и ей было плевать на условности и достоинство. Его голубые глаза неотрывно смотрели на нее. Его ноздри раздувались, словно у скакуна. Он знал, что она чувствует.
Гриффин медленно поднял руку и развязал ленту, стягивающую ткань платья на ее груди. Она не могла вздохнуть. Ее воля испарилась. Он наклонил голову, и его язык коснулся ее грудей. Харриет почувствовала желание, какого не испытывала никогда в жизни, ее всю трясло. Если он не остановится, она окажется на полу в ожидании его.
— Харриет, — прошептал Гриффин, глядя ей прямо в глаза. — Харриет, я хочу тебя.
Она смотрела в его глаза, падая в темноту, и едва могла слышать его голос.
— Нет, — проговорил кто-то за нее ее же голосом ясно и четко. — Не сейчас. Наберитесь терпения, герцог.
Он застонал. В исступлении она наблюдала, как он завязывает тесьму корсажа и с нескрываемым сожалением на лице натягивает шелковую ткань на ее налитые груди. Затем он еще раз нагнулся к ней и поцеловал в губы.
— Если вы оставите дверь незапертой на ночь, я сочту это приглашением.
Харриет оправила юбку. Гриффин сделал шаг назад. В бальный зал они вошли через разные двери. Она еще не скоро отойдет от произошедшего. Зато сразу после званого ужина Харриет обнаружила, что на двери ее спальни нет замка, чтобы остановить герцога.
Глава 20
Кто мудр, любить желает,
А кто влюблен, о мудрости мечтает.
Перси Биши Шелли. «Освобожденный Прометей»
Последний танец этим вечером Гриффин танцевал с Констанс, направив все свое обаяние на то, чтобы отправить по ложному следу любителей светских скандалов. Он слишком поздно понял, что им с Харриет надо было зайти в бальный зал не только через разные двери, но и с приличным временным интервалом. Тем не менее, было уже поздно, и охочие до домыслов люди, уже сделали соответствующие выводы. Как, неужели герцог предпочтет камеристку своей тетушки одной из жемчужин в короне лондонского света? Подобные предположения забавляли самого герцога.
Констанс же не находила ничего забавного в поведении Гриффина и не преминула сказать ему об этом.
— Вообще-то этот вечер должен был стать нашим выходом в свет.
— Неужели? — спросил Гриффин удивленно.
— Я полагала, здесь мы могли бы объявить о помолвке.
— Вы полагали? — Он заметил Харриет, которая стояла за спиной у тетушки Примроуз. Выражение явного неодобрения на их лицах доставило ему истинное удовольствие.
— Мой отец уже получил все бумаги, необходимые для нашей свадьбы.
— Бумаги эти касались моего почившего брата, но не меня.
Констанс холодно улыбнулась и последним па встала в позу дуэлянта.
— Ваша светлость чрезмерно честны.
Он поклонился и подумал с облегчением, что танец, наконец, закончился.
— Жаль, что вы, миледи, честны лишь при лунном свете.
На какое-то мгновение она застыла, не совсем понимая, о чем говорит герцог, но затем ей стало все ясно, и она ответила, не удосужившись даже солгать:
— По крайней мере, я не путаюсь с теми, кто ниже меня по рангу. А если вы имеете в виду лорда Харгрейва, так он просто друг, и не более того.
Гриффин проследовал за Констанс в обеденный зал. Констанс попрощалась с теми из гостей, кто не был приглашен остаться на ужин. Ее черные волосы аккуратными завитками лежали на белейшей коже. Такую белую кожу он видел разве что у Эдлин. Глаза Констанс сияли холодным светом далеких звезд.
Она неожиданно остановилась. Люди стали собираться вокруг них.
— Теперь вы можете поцеловать меня.
— Но ведь на нас люди смотрят.
— Знаю. Просто поцелуйте меня, и дело с концом.
Целовать Констанс для Гриффина было делом таким же привлекательным, как целовать осиное гнездо. С другой стороны, когда это мужчины клана Боскаслов отказывались от подобных предложений?
Констанс подставила лицо.
— В щечку. Сжатыми губами.
Гриффин молча смотрел на нее. Констанс выглядела так, словно на нее вот-вот должен был упасть топор гильотины.
— Может, просто пожмем, друг другу руки и разойдемся по домам?
