Водяной на этот раз не ушел под воду, а прошлепал в его сторону, присвистнув.
И вдруг одно из деревьев, мимо которого он только что проходил, зашевелилось, и к водяному присоединилось не менее страшное и уродливое существо. Его Величество слегка струсил, насторожился, сообразив, что в отсутствии чудовища и ее подельников, эти двое, наверное, были за главных… Спрятал подрагивающие руки за спину, шагнул в их сторону, слегка наклонив голову в знак присутствия.
– С чем пожаловал, ваше-с-тво? – по-змеиному прошептал водяной.
– Да вот, думал урожаем у вас разжиться, – развел руками Его Величество, улыбнувшись во весь рот белоснежных зубов, над которыми долго трудился царский стоматолог. – Хотим показать народу, что вы… как бы это сказать… не страшные – и добросовестные налогоплательщики… – ласково и вкрадчиво проговорил он, не выпуская из виду кряжистого.
Завалить его эта деревяшка могла легко, ростом корявый был на две головы выше и при его несуразности двигался легко, слегка пружиня.
– Не дождетес-с-сь, шлем-с привет-с казне, что еще-с-с? – водяной прищурил оба глаза, продольные зрачки у него сузились в тоненькую полоску. Теперь он и в самом деле походил на змею, но серовато-зеленые толстые скрученные волосья с остатками тины и руки с межпальцевыми перепонками сходство сводили на нет.
– Повоевали, пора контакты налаживать… – Его Величество постарался улыбнуться, но понял – не получилось. – Зачем, когда можно дружить! Я смотрю, народу тут у вас не густо.
– С вампирами что ли? – насмешливо проговорил водяной обычным, непривычно высоким и звенящим голосом, потеряв в говоре свист.
– А Мани, Мани разрешение есть? – с издевкой прогудел кряжистый, словно засвистел ветер.
– Так это… – Его Величество растерялся, не ожидая, что водяной и кряжистый поставят проклятую на первое место. На мгновение он потерял дар речи, продолжая наивно и доброжелательно улыбаться. Подозрения его, совершенно нелепые мысли, которые иногда приходили, когда в одиночестве он думал о проклятой и старике, вдруг самым неожиданным образом получили подтверждение. – Второй раз прихожу, а нет ее… Не одни вампиры среди племени нашего живут, – обиженно добавил он. – Я Царь, и обязан думать обо всем народе. Не было бы Царя, кому бы в голову пришло проводить реформы?! Уживаемся. Никто не жалуется.
– А кому у вас там жаловаться? – усмехнулся водяной, не спуская с него глаз. – Не-а, народу на волю никак нельзя, буйный становится. Перевороты, революции… А так, как только крамола – в ум, отрезал голову – и нет крамолы. Без пригляда за всеми крамола вылазит как-то вдруг – из тайной – сразу в явную. Хи-хи-хи… – ядовито хохотнул он.
– По делам она… Люди пущай, людям смотреть можно, – сказал кряжистый, одернув водяного. – По-деловому. Дадим мы…
– А рыбоньки не желаешь ли? – похлопал глазами водяной, обращаясь к Его Величеству, явно не поддерживая кряжистого.
– У вас и золотая водится? – пошутил Его Величество. – А то супруга заела, золотую рыбку просит. Ума не приложу, где достать, как достать?
– Нам-с ваша-с проблема известна, намедни не имеем-с, а как получим, сообщим-с-с… – водяной обратился к кряжистому: – Один раз посмотрели-с, воевать пришли-с-с-с..
– Осознали! Исправились! – торопливо проговорил Его Величество, оправдываясь.
Он слегка наклонил голову, скрывая усмешку. Подобный образ мышления был и у людей, но не у вампиров. Похоже, согласия между двумя обитателями земли не было, а дипломатию и ее тонкости ни тот, ни другой не изучали, говорили при нем, напрямую, не успев договориться заранее.
– Мы же не поняли, с чем столкнулись, – он присел на краешек скамейки, заложив ногу на ногу. – Не мудрено. И нас понять можно! – покаялся он. – Вы… как бы это сказать… не совсем законно оккупировали неприкосновенные государственные земли, нарушая территориальную государственную целостность. И мы не можем допустить… Вся соль в том, что…
– Мы соль солью не солим, чтобы солонее осолить. Всякая соль сама по себе червь. Не всякого солью солите, кого-то огнем, а кого-то солью… Но соль, она и есть соль – соль в человеке, милый, это подагра, артрит, ишемическая болезнь и засохшие почки… Ибо червь, хоть с той стороны огнем, хоть с этой солью. Лучше шепотка соли на столе, чем запасы в костях. Не должен иметь человек в себе соль, а соль на земле – пустыня. Это наша земля… – недовольно перебил водяной. – Границы нужны не человеку, а вам, чтобы держать человека в неволе. Стало быть, поумнели?
– Государство в государстве, – возмущенно парировал Его Величество. – Далеко собрались разрастаться? – поинтересовался он, внезапно осознав, что палец им в рот не клади. На соль наступил – и прогорел.
Неожиданно столкнувшись со скрытой враждебной идеологией, он почувствовал себя не в своей тарелке. «Ибо всякий огнем осолится, и всякая жертва солью осолится» – и в самом деле, как-то он раньше не подумал, что один огнем, второй солью, а соль-то, так и так на себя самого…
– Что такое государство? И что такое граница? – покачал головой водяной, прищелкнув языком.
– Это жизнь, это быт, это уклад, язык, общество, закон… – нахмурился Его Величество.
– Жизнь сегодня у вас, Вашество-с, есть, а завтра бабушка надвое не скажет. Бытовуха она и есть бытовуха – как положил вампир, так и покладена. Язык переставляется с место на место языками незнакомыми и тайными, а они для всех звучат одинаково. Общество у человека – он сам. И законен ли ваш закон, если Закон не соблюдает? Высмеивался человек рабством, и будет высмеиваться. Была земля, и были народы, и ходили друг к другу в гости. И говорили, здесь земля Петрова, здесь Иванова, а там Сидорова. А земли их называли краем земли. И ходили по земле странники, и смотрели, и учились, и учили, и не гнали чужеземцев. Но вот пришел вампир: и увидел – хорошо Петрову, Иванову и Сидорову. И пожелал он землю их, и самих их, чтобы работали на земле, и другие вампиры не отняли, установил границу и законы, которые охраняли бы его.
Царь, пошевели мозгами!
Вся земля наша, от края до края – мы духи ее. Любим, когда на нас работают. Закон у нас свой, Он при создании мира в Тверди высечен. И по Закону тому, ты можешь считать себя нашим имуществом. Ну, или… больным человеком. Язык наш, может, сам по себе допотопный, но говорят на нем и черви, и огонь, и мы, и земля, и соль… Для нас он не тайный, владеем мы им в совершенстве – и страшно правдивый. По себе знаем, наступи на границу – и нет границы.
– Ты это… сними мудайло с головы… Он мне как быку красная портянка! – кряжистый набычившись смотрел на Его Величество, но не на лицо, а куда-то перед лицом в пространство. – Я Паркинсоном не страдаю, ну, раз помолился, ну, два… Что бьешься головой?
– Сейчас Маня постучит им о дерево… – хохотнул водяной, и оба уставились на Его Величество.
Прошла минута тревожного ожидания. И вдруг как-то разом расслабились.
– Ну вот-с-с, я же говорил-с! – просвистел водяной. – Теперь какой есть-с-с… – акцент у него снова пропал. – Смотрю на тебя – ума нет, земли нет, чем пришился к Манюшке нашей?
