Хуже пришлось Борзеевичу. Его самодельные снегоступы, сплетенные из ивовых прутьев, при спуске оказались бесполезными. Он катился в лаптях, проверяя их на каждой остановке. Наконец, как раненная птица, он испустил вопль, и замотал портянки поверх лаптей, используя запасную пару. Всю остальную дорогу он предпочел, как Манька, катиться на спине или на заднем месте, используя для торможения и рулевого управления рюкзак.
И когда, наконец, они оказались внизу, где их уже поджидал Дьявол, они в полной мере смогли оценить свой ущерб. Он оказался настолько значительным, что даже Дьявол озаботился, расстроено и с тревогой рассматривая порванную в нескольких местах одежду, не думая на этот раз упрекать или поучать их. Козлиный полушубок Борзеевича пока держался, но мех кое-где начал выставляться. Манькин полушубок можно было выбрасывать, вряд ли он подлежал реставрации. Ко всему, внизу было много теплее, чем вверху, снег лежал сырой – Борзеевич и Манька промокли до нитки.
Удрученно молчали все.
Первым заговорил Дьявол.
– Мы, в любом случае, наверное, должны вернуться. Твой полушубок сказал свое слово, – обратился он к Маньке.
Она почувствовала себя виноватой – это она положилась на вещь Бабы Яги. Получалось, что если придется вернуться, то только из-за нее. У старика Борзеевича одна запаска лаптей еще оставалась, а она ничего взамен полушубка не положила, оставив в избе проверенную временем курточку на искусственном меху. Манька с тоской посмотрела вверх на гору, на которую поднимались пятнадцать дней и скатились за сутки. Теперь вершина была так далеко, что ее едва было видно – она тонула в голубой дымке, как когда она смотрела на горы с того места, где хоронила покойников. С этой стороны гора была не такая крутая, но пологий спуск был куда как длиннее, чем подъем со стороны благодатной земли, изрезанный глубокими впадинами. Наверное, путь обратно не покажется легче. И здесь были места, которые пришлось бы преодолевать с трудом. Она смотрела на вторую гору, размышляя. Не могло же быть такого, чтобы там, за нею, была еще одна гора. Да, вторая гора была выше первой и высилась как исполин, но опыт уже был. Всего-то ничего, подняться и спуститься, оказавшись в цивилизованной части государства. Горный перешеек, разделивший государство надвое, состоял из одной гряды.
На всякий случай поинтересовалась, разглядывая то, что осталось от полушубка.
– Дьявол, а что там, дальше? – кивнула она на вторую гору.
Дьявол взглянул на нее загадочно.
– Почему я должен тебе об этом говорить? Понятия не имею, – не моргнув глазом соврал он, заложив руки за спину.
Манька поняла: ни за что не скажет. Он наказывал ее и за шубу Бабы Яги, и за то, что она бросила железо на чердаке избы, и за то, что не предусмотрела многих вещей. По крайне мере, не заманивал вглубь. Еще бы, наверное, впереди не было не оборотней, ни вампиров, там их не ждали, он же всегда направлял ее только в самые опасные места!
Борзеевич притих, то обращая взгляд в сторону пройденной горы, то в сторону еще непокоренной. Заметив дыру на его заднице, Манька достала из рюкзака свои запасные брюки и бросила ему. Он на лету поймал, радостно примеривая на себя.
– Только не обрезай, – попросила она. – Загни и подшей. А ты как думаешь, что там за этой горой? – обратилась она к нему за поддержкой.
– Ой, Маня, не знаю, полагаю, государство! – ответил Борзеевич беззаботно, натягивая штаны поверх рваных. Дыра на заднице, видимо, поддувалась – пощупав ее, он начал стягивать с себя и те, и другие. – Многое о месте сем говорят, но разве упомнишь, если нет человека, который побывал бы здесь и рассказал об этом? – отнекался он. – Я, как ты. Всегда интересовался этими горами, горы – это тебе и хроника историческая, и кладовая, и мудрое созерцание… А за зипун мой не переживай, я в нем ходил, сколько себя помню – заколдованной он, зарастают на нем дыры, как только дырявостью переболеет, – переодевшись, он как-то сразу повеселел.
– И как скоро? – позавидовала Манька.
Борзеевич озадачено почесал пятерней затылок. Пожал плечами.
– Не знаю… Наверно, когда на горах этих козла съем, и будут они мне ровной дорогой. Вот пройдем из конца в конец… Зипун мой, как зеркало моих знаний.
– Ненадежная одежа, – сделала Манька вывод. При ее дырявой памяти она бы вечно голая в таком полушубке ходила – завидовать тут было нечему.
Она тоже переоделась в сухое. В первый раз ей приходилось принимать такое ответственное решение за всех, и о себе она думала меньше всего. Но понять, о чем думали Дьявол и Борзеевич, у нее не получилось: один слюнявил палец и грыз себе ноготь, второй, расположившись прямо на снегу, усевшись на рюкзаки, подшивал свои старые порванные штаны и укорачивал новые.
– Маня, не думай о нас, – рассмеялся Дьявол. – Я Дьявол. Мне и здесь хорошо, и там. Я не раз здесь бывал, но не собираюсь брать на себя ответственность за каждый могильный холмик. Поэтому советовать ничего не буду, а Борзеевича никто не звал – сам напросился.
Манька понуро посмотрела назад, посмотрела вперед, посмотрела на часть ободранной толстой железной подошвы своих обуток и сточенный за пятнадцать дней подъема посох. Вспомнила о каравае, который значительно убыл за эти две недели. Пожалуй, если подняться на следующую гору, то посох и обутки сносятся еще на четверть, посчитала она с некоторым облегчением.
– Дьявол, с тобой свяжешься, не оберешься от себя самой! – не ожидая, что способна сказать такое, выдала она, изо всех сил стараясь казаться решительной. – Немногим пришло бы в голову идти вперед, но немного голов ищут вампира, чтобы отвязаться от него. Пойду-ка я в эту гору! Спустимся вниз, что-нибудь придумаем насчет одежды. Мне смешно, когда вы говорите, что среди людей нет людей. Как без людей-то? Соль, мыло – и те не достать.
Она боялась подумать, что за следующей горой государства, как такового, могло еще не быть. И с тревогой думала о том, что избы могли не послушать Дьявола и впустить дракона с вампирами на землю. Все-таки они знали Благодетельницу с младенчества и доверяли ей, может быть, больше, чем ей и Дьяволу. Значит, новая беда уже пришла на землю. Без изб неугасимое поленье дерево не станет защищать ее. Она хотела верить Дьяволу, но не верила, много раз убеждаясь, что как к плохому, так и к хорошему он относится одинаково ровно. О чем ему переживать, если он всегда может вернуться в свой Ад или Рай, где у него такой земли намеренно? А ей, вполне возможно, возвращаться уже некуда, поэтому Дьявол не сказал ни да, ни нет. Скажет потом: «Еще, Маня, одно дело не довела до конца, а избы в плену в это время были!» А когда узнает, снова придется лезть в горы, чтобы достать дворца Благодетельницы, вызволяя их. Играть в прятки с вампирами становилась все опаснее. Могло быть и такое, что она черным по белому рисовала себе любую опасность, только не ту, которую стоило ждать. Замерзать ей было не в первой. Сейчас вся ее надежда была на крест-крестов и золотую монету, которые пока грели ее. Лишь бы с пути не сбиться и не уйти в ту четверть государства, которая полностью под такими горами.
