Именно на площади Манька поняла, что не многие жители города были богаты. Сокровищ на площади не оказалось вовсе, а на земле не было каменного изваяния и лампы. Зато лежали пуховые перины и теплые одеяла. Вся площадь была устлана коврами, на которых стояли кувшины с водой, с едой, с вином…
– И что? Вампиры сюда за едой приходили? – удивилась Манька, растерявшись после трех городов, в которых успела побывать.
От еды потекли слюнки. Вся еда и вино не казались примитивно изображенными в трехмерной проекции, а были вполне свежими, как будто еду и питье только что приготовили. Даже масло еще кипело на сковородках. Запах еды распространился по всему городу, но среди крови и ужаса она выглядела не менее устрашающе, чем смех и праздничные песнопения, которые звучали отовсюду.
Борзеевич тоже хлопал глазами, утирая слезы. Ему, ценителю тонких кулинарных изысков, терпеть муки голода было невыносимо. Желудок у него заурчал, будто внутри него проснулся зверь.
– Маня, не трогай это! – взмолился Борзеевич, облизываясь, скорее уговаривая себя, чем Маньку. – Я понял! Страшное наваждение! Были такие звери, ставят перед человеком еду и не дают…
– Что-то мне это напоминает… – пронастальгировала Манька, разом вспомнив нездоровую жажду у колодца с мертвой водой. – Плюнуть надо…
– Не знал бы я, думаете? – обиженно ответил Дьявол и захихикал. – Обещал же сюрприз! Ешьте и пейте, разрешаю. И спите в теплой постели.
Манька не поверила ушам. Услышать такое от Дьявола показалось ей куда как подозрительнее, чем еда на площади.
– Чем докажешь? – не поверила она, непроизвольно блуждая по перинам взглядом, который уже выбирал куда сесть и чем укрыться, и что попробовать первым.
– Вы не сможете унести ее с собой. Даже если вынесете с собой, она не исполнит желания и вряд ли утолит голод. Это здесь она свежая, а там время настигнет ее скоро. За ночь она успеет перевариться – и получится, что вы в этом времени как бы поели, а в том…
– Я так и знала, что есть какой-то подвох! – расстроилась Манька.
– Но будете помнить, – подтрунил Дьявол с усмешкой. – И сыто, и пьяно проведете ночь. Но нельзя же, в самом деле, один раз поужинав, запомнить и всю жизнь оставаться сытым!
– А прах? – изумилась Манька, припоминая, что и с этим уже сталкивалась, когда пыталась отвоевать у Дьявола скатерть-самобранку. – Прахом решил нас накормить?!
– Помилуй! – изумился Дьявол больше, чем она. – Еда придуманная! В желудке она перестанет быть тем, что есть. Где ты еще столько деликатесов заморских попробуешь?!
Трое спутников уже уселись на площади, уставившись на яства с таким же интересом. Они с любопытством посматривали на Маньку, всем своим видом давая понять, что поймут, если она уйдет или останется, однозначно высказываясь за второе.
– Ну уж нет, – наконец, решилась она, вцепившись зубами в железную горбушку каравая. В животе урчало и сводило судорогой. – Пошли Борзеевич! – она потянула Борзеевича за рукав, который уже не просто облизывался, плакал от умиления.
– Послушайте! – сказал Дьявол.
– Ну! – ответила Манька с вызовом. – Я честно хочу выбраться из города и дойти до своих изб! Они меня вкуснее накормят, когда я вернусь.
Борзеевич промолчал, но всем своим видом дал понять, что с ней был согласен, хоть и тяжело.
– Не меня, вы жителей послушайте! – попросил Дьявол мягко.
Манька прислушалась и удивилась не меньше, чем, когда увидела сам город и яства на городской площади. Жители не просто не плакали и радовались, что им было хорошо в этом городе – они просили чужестранцев пройти мимо, ибо вина лежит только на них.
– Вот видишь – это неправильный город. Ешь и спи, и пусть тебе присниться сон, какой захочешь, – посоветовал Дьявол, первым приступая к трапезе. – Здесь твои мучители еще не родились, и тебя как бы нет – тебя нет ни в настоящем города, ни в его прошлом. Но эти трое есть – это их время, им город. И, может быть, ты тоже станешь чем-то для него. Они тоже обязательно тебя запомнят.
– А почему они не едят? – недоверчиво поинтересовалась Манька, покосившись в сторону троих своих спутников.
– Видишь ли, еду они видят, а зуб неймет. Они ушли с теми городами каждый в свой век, и только ты можешь поднять и соединить это время в одной плоскости. Ты – рука времени. Оборвать нить и завязать в узел может только тот человек, который придет в город и выполнит условие договора.
Манька разжала зубы и сунула свой железный каравай в котомку.
– Ну ладно, – милостиво согласилась она. – Но, если я окажусь в каменном саркофаге – позор, Дьявол, падет на твою голову! А я встану! – пригрозила она. – Встану и поквитаюсь с тобой!
Она подошла к троим своим спутникам и опустилась рядом, налив себе кубок вина и отломив кусок пирога. Пирог оказался вкуснее, чем она о нем думала. И вино, сладковатое и терпкое одновременно, пьянило. И сразу услышала, как затрещало за ушами у Борзеевича.
– Манька, в следующий раз, когда куда-то направимся, сделаем себе меховые мешки, – предложил Борзеевич, закутываясь в одеяло и наваливаясь на нее. – Смотри, какое легкое и теплое! Перьев я у наших пташек надергаю.
– Я помогу, – ответила Манька, засыпая. – Я тебе птиц буду ловить!
В сон она провалилась как-то сразу, едва успев заметить, что и Борзеевич заснул, не успев доесть свой деликатес. Он так и остался в его ослабевшей и безвольно поникшей руке.
Трое спутников и Дьявол остались сидеть на площади уже без них.
И Маньке всю ночь снилось, что она разговаривает со своими товарищами. Голоса у всех троих оказались такими, какими она их себе представляла. И сами они нисколько не походили на проклятых – люди, как люди. Юноша из первого города оказался сыном крестьянина, у которого было пять сыновей – и все они жили неплохо. Но в последнем матушка обнаружила проклятие и послала его идти по белу свету, наказав не забывать про Бога, который пойдет рядом с ним, думая своей головой. Дьявола он почему-то называл Ра…
Парень оказался веселым, он сразу же выдал свою версию его происхождения:
– «Я Ра!» – так обратился Ра к человеку. Человек остановился, прислушиваясь к себе: «Е-е-е-е!» – открыл он новое слово. Бог Ра поправил: «Нет, Е – там, Я Ра… Просто Ра!» И так человек понял: простоРАция у него началась, простРАнство с ним заговорило.…
– И сразу захотелось ему пожить, как Ра, – одурел Борзеевич от простоты, с которой Ра появился на свет. – А чего в городе понадобилось?
– Мимо шел. Обратились, помог… – ответил человек, пожав плечами. О том, что случилось, он не сожалел, потому что многим помог спастись.
Второй, из второго проклятого города, который носил с собой меч, был почти что царь, вернее, волхв, один из сорока, которые управляли государством. Но, как водится, чтобы удостоверится, что имеет право занимать такой ответственный пост, должен был обезвредить дракона или убить его. Драконы в те времена сидели в проклятых городах и носа из него не казали, а в город тот не войти и не выйти. Еще раньше, во времена его отцов, они на речку Смородину залетывали, а как половину извели, не осмеливались. Убить дракона было очень почетно, человек сразу становился героем. Понял: надо найти проклятый город и заставить дракона или выйти из города, или убить прямо в городе.
