Та еще ведьма…
Вроде человек, хотя уже вряд ли, гада в ней столько, Спаситель обзавидуется – замечательная получилась бы вампирша. На Зов она попасть никак не могла – возраст не тот, душа Престолонаследника на тот свет отправилась лет эдак триста назад, но бабка ее – один в один с праправнучкой. Престолонаследник в свое время долго миловался с ней. Поговаривали, явилась на Зов, еще не будучи вампиром. То ли по случайности ее впустили, то ли по какой другой причине, а только оказалась в первых рядах. Думали дежевю, когда вдруг граф Драка обозначил пра-пра-внучку своей давнишней пассии невестой, внезапно пробудившись, как мужчина, а у него в самом деле слюна потекла, и ну давай ее погребальными песнями заваливать. Сравнили портретное сходство – одинаковое лицо, одинаковые пропорции, и мелодичный прославившийся голосок, который растревожил графа Драку и в первый раз, и во второй. Ведьма решительно въехала в его дворец на белом коне. Въехала, а когда у самой кровушки граф Драка попивать стал, взмолилась: не губи, соловушка, достань душу!
Искали всем миром. Думали, сыскали, а душа оказалась подставной уткой. Обыскали все государство еще раз, но поиски не увенчалась успехом. Проклятый ее как сквозь землю провалился. И не мертв, по лицу видно.
Ждите, после проклятия на землю без подобающих почестей убьется, а себя не выдаст, разделилась ее земля сама в себе. Догадался, поди, что ищут его, только как? Запретными и тайными знаниями лишь избранные владеют, да патриархи самого высокого ранга.
И ведь, как оказалось, эта ведьма второй раз обломилась: в первый, когда родитель доченьку готовил к Судному Дню. Ведьма теперь сама не своя, злобу на всех вампиров затаила. Такое наследство, такая прославленная семья, а вампиршей стать не смогла…
Вот так главный конкурент на престол устранился самым славным образом. Не греет несостоявшаяся матушка народ, а драконы Престолонаследника вечно голодные, только колодцем и спасаются.
Но любовь на этом не закончилась – крутит им ведьма, как помелом, и когда Престолонаследник кровь у женушки не пьет, она начинает пить – и, по большей части, у вампиров. Особенно у тех, кто к Царю с Царицей с добрыми помыслами.
И спустила бы на них рать, и извела бы, так ведь женушка в приданное Благодетелю с печатными станками досталась. Оба из знатнейших семейств, родственнички их расселились по всему миру – и славят, и покрывают, и хочешь, не хочешь, а приходится делать вид, будто между этой сладкой парочкой и царской четой тишь да благодать.
Вот пускай драконов сам кормит – так ему и надо!
Но драконы не ушли от него, запечатан проклятый в земле его Золушки непонятно какими магическими приемами, а посему Престолонаследнику каким-то образом все же удается выкачивать из своей ведьмы Горынычам разовые подачки.
То и плохо, внедрить бы к нему своих людей, но драконы умели просканировать и человеческий, и оборотнический, и вампирский ум на предмет его состояния. Времени много не занимало, а нет-нет, да и ссыпали в его дворце пепел в мусорный бак: ее агенты палились точно так же, уж как ни старались проскользнуть во дворец Престолонаследника с черного хода.
Не все шло гладко в царстве-государстве, как хотелось. И снова произносила она слова заклятия. И на мужа, у которого заклятия сначала ни с того ни с сего начали давать разовые сбои, а потом и вовсе заработали криво, а теперь уж на себя, убивая свою серость, гнившую в Аду, которая и так повесилась, чтобы оберегать ее покой и демонстрировать народу ее святость. Сразу легла под заклятия, как только обнаружилось, что и ее стражи время от времени вдруг начинают отваливаться.
Так, несколько дней назад вошла в будуар припудрить носик – и вдруг зеркало наотрез отказалось отразить ее совершенную красоту… Как будто сердце обжали со всех сторон…
Эдак даже при живой душе еще никому не удавалось снять с вампира маску.
Не то, чтобы маска…
Встал человек у изголовья спящего проклятого, который посягнул привязать себя к человеку, помолился, поговорил с народом по душам – и вот он, свет красное солнышко, и открыт народу – и закрыт. Плоть есть, лицо видят, а помыслы разве что свои разгадают, да и то не все и не всегда.
Даже дядька Упырь не смог объяснить, как могло такое произошло. Не случалось такого ни на его памяти, ни на памяти тех, кто пережил войну с людьми. Самое смешное, что не было этому объяснения, ее проклятый повесился на том самом суку, на который Матушка указала (Царствие ей земное и небесное пухом и мягкими подушками – Ее Величество перекрестилась).
Кто мог достать его в Аду? Корпускулярно-молекулярная теория света исключала существование высших сил – человек был объявлен венцом творения, последним совершеннейшим изобретением, перед которым и ангелы преклонялись. Сразу же, как только Спаситель вышел в люди и решительно сказал Аду нет. Каждая тварь брезговала местом, где вампир не становиться положительной личностью. Вампиры уже давно не спали в гробах, радуясь солнцу, какие есть, или притворяясь мумией и обматываясь бинтами, чтобы радоваться солнцу. Без маски вампир являл себя миру тем, чем был – до умопомрачения живучий, обтянутый кожей скелет, с клыками, которым оборотень позавидовал бы.
И что теперь? Такому из гроба не выходи!
Жаль, но во время войны пришлось варварски уничтожить книги и рукописи, и остатки былой славы человека, да несколько миллионов недовольных поджарить на костре (а куда деваться, не приведи Господи, чтобы вернулись те далекие и мрачные времена – на войне как на войне), но, видимо, немного поторопились: надо было хоть что-то припрятать, чтобы знать, откуда беда может прилететь, теперь бы ой как пригодились.
А если в один прекрасный день стражи насовсем пропадут?
Что же, и не полюбоваться на себя?
И будет сидеть, будет спрашивать: свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи, я ль на свете всех милее, всех румяней и белее, а оно в ответ: ты прекрасна, спору нет…
А посмотреться в него уже никак?
Чего это в будуаре было-то? Как объяснить свое ушедшее отражение?
А если вылезет ее настоящее лицо, что будет с царством-государством? Сразу признаться, кто она, или поотпираться еще? И как на это посмотрит белый свет?
Все в руке вампира ныне, убог человек и смотрится убого – во как цивилизация скакнула, диво, да и только, но не везде. Пожалуй, свои насмерть перепугаются и отрекутся. Но если Бог там, где вампир, неужели вампиры не признают в ней Царицу? Ведь все довольны, всех все устраивает, и что же, если личико поменяет ракурс и разрешение и выступит вперед она сама, не будут ее любить? Ведь кругом бледнолицые братья и сестры, порой не знаешь, кем перекусить – напьешься, и здрасьте пожалуйста – душа вампира! Выскочки из народа, без году неделя, туда же, новых вампиров строгают, чаще из проклятых, которых проще всего уловить – и получается черте что: с одной стороны, гнусная рожа, с другой – того хуже, а внутри сопли – им ли на нее грязными пальцами тыкать?
За тяжелыми мыслями, Ее Величество была зла, как никогда. Стараешься как лучше, а получается, как всегда. Кусок в горло не лезет, тревога не проходила – жди теперь новых бед. Надо было что-то делать, на что-то решиться… Оборотни в лес ходить боятся – вот до чего дошло! Эх, расстрелять бы эту дуру, которая стала угрозой благополучию всего государства! Где бы ее ни носило, пора ей отправляться, где ее сам черт не достанет – но ведь до последнего верила, что уже упокоилась! Проворонить ее Матушка не могла, все входы и выходы держала в своих руках.
