Ее Величество вздрогнула от своей догадки, помертвев. Не иначе, противоборствующий клан в своих казематах тоже хранил поленья, и, возможно, их доверили ведьме. Тогда договариваться с его драконами изначально было совершеннейшей глупостью.
Вот тварь! Не вампир, а клыки крепче, чем у любого вампира! Достойная соперница – избавляться сначала надо от нее. Матушка была много мудрее, чем она себе представляла. Каждый день утрата становилась ощутимее.
Престолонаследник заюлил, меняясь в лице, будто прочитал ее мысли.
– Нам всем дано спускать силы на землю, – сказал он успокаивая всех. – Но не всем манипулировать этой силой. Моя жена не смогла определить причину, повлиявшую на колодец. Оборотни только учуяли человека в железной обуви. И, скорее всего, он сам не смог бы объяснить, как умудрился запоганить чудный источник. Проклятые везде и всюду приносят несчастье. Ваша Матушка, – напомнил он вампирам и Ее Величеству, – была в чести у вампиров, которые своей чистотой затмили бы и меня. Не мне судить столь великую женщину, – сказал он мягче, чем следовало.
Вампиры прекрасно поняли его ход, но он достиг цели, примирив себя с каждым из них.
– Я думаю, вряд ли ваша Матушка могла ослушаться драконов. Только человек может взять их в руки. Она взяла, но за свою долгую жизнь ни разу не воспользовалась ими против нас. Ваша Матушка была верна нам до последнего вздоха. Вы – лучшее тому доказательство! Нет, она не была и не будет проклята вампирами! Никто из нас не посмел бы, и не посмеет, – он, сделав ударение на последнем слове, обведя тяжелым взглядом присутствующих в гостиной, и каждый понял намек: он не спустит никому, если кто-то посмеет выступить против его жены, – объявить недовольство ее дочери! Тот, кто убил ее, дорого заплатит нам… Я буду собирать силы для нашей первоочередной задачи – искоренить зло! Мы будем ждать вашего приказа, Ваше Величество, – он поклонился. – Беда пришла, откуда не ждали, и она общая для нас всех. В противном случае, мы скоро снова окажемся там, откуда вышли, и многие погибнут, как уже было. Кто-то объявил нам войну.
– Благодарю вас за поддержку, Ваша Светлость, – изобразив благодарную улыбку, мягким тоном произнесла Ее Величество.
Престолонаследник поклонился и вышел из гостиной. Его двое спутников направились за ним, скрывшись за дверью одновременно с хозяином дракона. Вампиры не двигались с места, наблюдая, как Ее Величество осторожно подошла к окну, провожая взглядом своих врагов до самой площади, чему-то улыбаясь. Не так началось, как она хотела, но закончилось именно так, как планировала. И выдохнула с облегчением, когда дракон взмыл в высь, отчего в комнате поднялся ветер. Несколько вампиров поторопились тут же закрыть окно.
– Мне кажется, проще всего исполнить волю Вашего Величества, это послать проклятой приятные ощущения и надежду, – сказал немолодой вампир, склонившись в глубоком поклоне. – Мы должны ее позвать.
Со всех сторон послышались возмущенные голоса и возгласы:
– Что? Призыв? Проклятой? Как посмел?
– Я тоже не меньше вашего обеспокоен, – выкрикнул вампир торопливо, защищаясь от воинственно настроенной толпы. – Но как еще мы можем настроить чудовище против предателей? Никому из нас не дано отринуть любовь, которая делает нас теми, что мы есть. Если предатели попробуют убедить ее в обратном, она сама возненавидит их и обвинит во лжи, только так мы расстроим их союз!
– Вы уверены, уважаемый коллега, что чудовище имеет хоть какую-то свободу? – насмешливо прозвучал голос другого вампира.
– Я бы на их месте заковал ее в кандалы, связал веревками и бросил на съедение зверям… Но она жива, а это главное! Они держат ее, чтобы внушить определенные мысли Его Величеству и всем нам. Но что ей помешает вырваться на свободу, если представится такая возможность? А без нашей помощи она может ее упустить. Любовь, как известно, окрыляет даже проклятых. Вы только представьте, лежит она в куче дерьма, связанная, невменяемая, а тут вдруг веревка ослабла… Мы защищены, лишь грубое насилие, когда кричат проклятия в наш адрес, можем почувствовать. Его Величество почувствовал – следовательно, боль и обвинения в наш адрес были сильны, враги прокричали о себе, взывая к его сознанию. Но ведь и мы можем обратиться к проклятой. И если мы дадим ей немного возможности проявить себя, она осознает, что с ней происходит!
– Невероятно! Невероятно! – вскричал доктор, с изумлением воззрившись на вампира, который замолчал и скрылся за спинами. – До чего же все просто! – он обернулся к Ее Величеству. – Они обвиняют вас, Ваше Величество, что вы занимаете место рядом с Его Величеством незаконно, а Его Величество, не усомнившись в вас, ибо он лично давал вам клятву верности, стал сопротивляться – и потратил столько сил, что сердце не выдержало. О, вы можете в нем не сомневаться, Ваше Величество! Да! Да! Именно! Он смог противостоять Зову!
– Получается, что Его Величество не слышит их? Вернее, никак не воспринимает их слова? – удивленно спросил вампир, который стоял неподалеку. – Раз боль поднялась? И такое может быть?
– Да, наша способность любить поражает воображение… – задумчиво проговорила Ее Величество, удивившись, как не догадалась сама.
– Но вы представляете, что предложили? Разбавить кровь Его Величества, лишив его возможности стать чистокровным вампиром! – подал сомневающийся голос кто-то из толпы.
Последнего говорившего поддержали, выискивая того, кто предложил наложить Призыв. Сама мысль вампирам казалась кощунственной. Они всеми силами пытались вырвать проклятого из жизни, лишив его всякой силы, которую мог бы получить от вампира вместе с надеждой. Проклятие обеспечивало проклятому оторванность от живых людей, когда они, в любом проявлении интереса к ним, видели неприязнь к себе. Точно так же оно действовало на людей рядом с проклятым, которые чувствовали Проклятие, оставаясь равнодушными к его судьбе. Проклятые притягивались друг к другу, как притягивались вампиры, но любви или уважения между ними не возникало, поскольку метод подавления одного другим лишь усиливал свойства проклятия обоих. Призыв мог обернуться против вампира. Как проклятые не могли достать призыв, наложенный на них, так и вампир не имел возможности вырваться из плена. То же самое, что проклятие на призыв – имея его, вампиры чувствовали некоторую ущербность, давление, когда на другом конце противной стороны кто-нибудь обнаруживал внедрение и уловление в виде наложенной субстанции долгоиграющей мысли. Оба были обречены влачить жалкое существование: поросята примыкали к своим, внезапно обнаружив, что правдами и неправдами сообщество уязвляло их в их интересах, проявляя недопонимание их нужд и потребностей. Выходило это само собой. Просто каждый вампир привык отмечать у себя некоторые флюиды, испускаемые человеком, и, если они не содержали любви, такому отказывали, особо не разбираясь, прав он или виноват. Или внезапные перемены могли сбить брата с пути точно так же, как проклятие людей на стороне проклятого. Это случалось редко, практически никогда. У проклятых, которые догадывались о своем проклятии, не было ни единого шанса заполучить в свои руки вампира, чтобы наложить призыв, направленный в их сторону. Вампир, который однажды прошел обряд посвящения, ни на минуту не забывал о своем поверженном враге, успокаиваясь лишь, когда смерть его была подтверждена многими свидетелями.
