— Ты ударился? — забеспокоилась Ника. — Ты не в порядке, да?
Я поморщился:
— Прекрати паясничать! Я велел тебе не рисковать собой, какого хрена ты меня ослушалась?!
— Да не ослушивалась я тебя! — Ника вскочила на ноги и недовольно уперла руки в бока. — Я честно газовала до упора, до той секунды, пока не увидела на панели сигнал о полном расцеплении! После этого — да, я остановилась, посмотреть, что случилось с тобой! Ну, через секунду, может, полторы, когда среагировала… Я претензии твоей не пойме — я не должна была останавливаться?!
— Погоди! — я поднял руку. — Ты хочешь сказать, что в момент расцепления ты газовала?
— Да! А я тебе о чем твержу!
Я опустил поднятую руку и задумался.
Если бы я не пользовался реадизом, то загремел бы вместе с вагонами в пропасть. Но я использовал реадиз на вагоны… И все равно должен был загреметь в пропасть хотя бы потому, что к тому моменту, когда я выпрыгнул из второго, он уже падал вниз, отсоединенный от тягача. И единственное, что меня спасло — ручка двери нависшего над пропастью АГАТа.
Того самого АГАТа, что, по идее, в этот момент должен был находишься минимум в пяти метрах от края пропасти, лишившийся балласта и с каждым мгновением набирающий ускорение и увеличивающий расстояние до моей умоляюще протянутой руки. Так все и должно было быть. Я не должен был уцепиться за ручку, потому что ручки на том месте не должно было быть. Вообще тягача не должно было быть! Он давно должен был уехать! На него-то я реадиз на использовал, и использовать не смог бы, даже если бы захотел! Тягач-то не замедлялся!
Или я опять чего-то не понимаю? Надо собраться и уложить все пляшущие в голове мысли в одну стройную и логичную картину. Ладно, пусть нестройную, хотя бы просто логичную. Сейчас меня и это устроит…
Сколько я находился без сознания? Сколько времени прошло в реальном мире, пока я развлекался с богиней, или пока мне это чудилось — не столь важно. Как узнать? Мне нужно это знать! Потому что если окажется, что я был без сознания хотя бы одну секунду из тех трех, что, скрепя сердце, дала мне Ника, прежде чем подтвердить расцепление вагонов, если на то, чтобы преодолеть весь вагон, наклоненный под сорок пять градусов, карабкаясь будто по диковинному скалодрому, я потратил всего одну-две секунды реального времени, если за это время АГАТ не успел даже начать ускоряться после того, как потерял весь свой балласт…
Если это все правда…
То, значит, спасшее меня замедление время касалось отнюдь не двух вагонов…
Глава 24
Что было дальше — я толком не помню. Одно могу сказать точно — окончательно я так и не отключился. Я постоянно балансировал на тонкой грани между реальностью и бессознательностью, периодически кренясь то в ту, то в другую сторону. То открывая глаза и видя трясущийся на кочках интерьер АГАТа, то проваливаясь в липкую глухую тьму, будто в больной сон. Я был как только что родившийся слепой щенок, который не способен даже ползти, а только и может что лежать на одном месте и надеяться, что найдется кто-то, кто позаботится о нем. К моему счастью, у меня нашлось на кого положиться.
Прежде чем отправляться в путь, Ника взломала несколько ящиков внутри АГАТа, и выгребла из них все мягкое, что смогла найти — одежду, амуницию, рюкзаки, бинты, складные носилки… Все, что было мягче железного пола, было свалено в кучу и уже на эту кучу в свою очередь свалился я. Да, внутри АГАТа были сиденья, и они даже были снабжены ремнями безопасности, и Ника даже пыталась меня в одно из них посадить… Но, едва я представил, как меня кидает на кочках в положении сидя, как болтает на этих пятиточечных ремнях, как дергается из стороны в сторону моя голова, которую я не в состоянии держать, как меня тут же начало подташнивать, хотя мы даже еще не стронулись с места.
Честное слово, даже после Винозаводска отходняки переносились проще. Возможно, это было благодаря амиксу, возможно, из-за того, что тогда я все же вырубился и позволил организму спокойно заниматься самовосстановлением. Это неважно. Важно то, что сейчас я тоже хотел бы вырубиться и блаженно проваляться в беспамятстве всю дорогу до… Куда бы мы там ни ехали.
Ника пыталась со мной говорить, но ее слова долетали до меня будто сквозь вату, я ничего не мог разобрать, а потому и не отвечал. Первые несколько раз она останавливала машину и подходила ко мне чтобы убедиться, что я жив и в сознании, потом просто перестала болтать, сосредоточившись на управлении.
Надеюсь, она знала, куда ехать…
Пол подо мной покачивался, как будто я лежал в лодке, плывущей по волнам. Несмотря на то, что мы ехали по пересеченной местности, АГАТ не прыгал, его не кидало и не дергало — наверное, сказывались огромные колеса и хорошая система подвески. Да, люди действительно постарались, когда творили это чудо техники, раз оно смогло придти в себя спустя пять лет простоя. А что касается мелочей вроде того, что накачать колеса изнутри невозможно без наличия второго вагона — ну так всегда приходится чем-то жертвовать. Не всегда возможно упихать все в одно место…
Какая же чушь в голову лезет…
Я метался в каком-то полубреду, при этом прекрасно понимая и фиксируя все, что творится вокруг меня. Сознание будто существовало отдельно от тела и только отмечало его плохое состояние, никак при этом не вмешиваясь в процесс и не являясь его частью. Только когда я отключался на несколько коротких секунд, приносящих облегчение, сознание гасло тоже, и тут же вспыхивало вновь, едва я открывал глаза. Я смотрел на себя со стороны и никак не мог понять, что со мной происходит. Ни в одном из миров, ни в одной из случавшихся со мной ситуаций, ни в каком состоянии я еще не испытывал себя так… странно.
Да, «странно» — это, наверное, лучшее описание. Мне не было больно, мне не было плохо. Из физических проявлениях у меня разве что не было сил, и я не мог даже рукой пошевелить. Возможно, это было следствием как раз того, что я вроде как и не присутствовал в собственном теле в полной мере… А, возможно, я просто нахожусь в состоянии воспаленного бреда и все это мне лишь кажется, а на самом деле я давно отключился и сейчас лишь беззвучно шевелю губами в куче тряпья, пока Ника, ежеминутно оглядываясь, гонит АГАТ куда-то… Куда-то, где мне смогут помочь.
Надеюсь, она додумается выехать к рельсам и ехать вдоль них…
Прошло, наверное, часа три. Легче мне не становилось. Тяжелее — тоже. Ника несколько раз останавливалась, подходила ко мне и проверяла мое состояние. Дважды пыталась поить, один ра- даже успешно. На второй вода попала не в то горло и я чуть не задохнулся.
Сил не было даже на то, чтобы нормально глотать.
Не знаю, сколько времени мы ехали по итогу, но внезапно наполнил неприятный треск и гул. Потом раздался короткий тонкий писк, и кто-то заговорил:
— Неизвестный транспорт, говорит Бархангельск, назовите себя.
Я повернул голову, глядя на Нику. Она несколько секунд бегала взглядом по приборной панели АГАТа, потом просияла, схватила что-то округлое, с витым проводом, тянущимся внутрь панели, и поднесла ко рту:
