– Вы поступили опрометчиво, сударыня. Я хочу излечить этого беднягу от дурного пристрастия, а вы его поощряете.
К такому Анита вовсе не была готова. Смутилась.
– Я увидела, как он мучается. Мне стало его жалко.
Бесцветные губы графа искривились. Естественно, он ей не поверил.
– Идемте отсюда. Вам нельзя здесь долго находиться, сырой воздух вреден для вас.
Граф взял Аниту под руку, она не сопротивлялась – настолько необычной показалась ей его реакция. Неужто он не слышал, о чем она просила китайца?
Граф в который раз выказал умение читать чужие мысли:
– Вы не поверили, что Вэнь Юн рассказал мне всю правду? Или не поверили, что я вам все правильно перевел?
– Я только хотела разобраться… – забормотала Анита, сбиваясь на недостойный лепет. – Понимаете… пострадал Алекс. Я очень волнуюсь…
Граф ласково сжал ее локоть. Они вышли из галереи и стали подниматься на башню. Со стороны посмотреть – парочка влюбленных романтиков.
«Он ведет меня к себе, – подумала Анита встревоженно. – Для чего? В кабинете звуконепроницаемые стены. Если и закричу, никто не услышит…»
А граф все увещевал, не повышая тона:
– Я прошу вас довериться мне и не заниматься самодеятельностью, это может быть опасно.
Вы что-то знаете? – спросила Анита без экивоков.
– Я? – Граф остановился. – Мне кажется, вы меня все еще в чем-то подозреваете… Клянусь вам, я в жизни своей не убил ни одного человека, зато вылечил многих. Слово чести! – Он приложил свободную руку к сердцу.
«Он не врет. Он плут и хитрец, но сейчас он не врет. Такие потомственные аристократы, как он, всегда очень щепетильны в вопросах чести. Они не опустятся до ложных клятв».
– Нельзя сказать, что мои руки не запятнаны кровью, – вел далее граф свою спутницу. – Но это кровь больных… и еще то немногое, что мне приходится употреблять и что мне отдают по доброй воле. Я не преступник.
– Но как быть с египтянином?..
Вблизи от них что-то зашуршало, и граф, прежде чем ответить, прислушался. Шорох больше не повторился.
– В его смерти я не повинен. И мне тоже, как и вам, очень хочется разобраться, что же происходит в моем замке.
Так они дошли до кабинета. Анита прикидывала, как поведет себя ее попутчик. Ожидать можно было любого поворота.
– До свидания, – молвил Ингерас и отпустил ее руку. – Надеюсь, вы прислушаетесь к моим рекомендациям.
И скрылся за дверью. Анита осталась на лестнице.
Вот те на! Прочел лекцию и удалился. Она силилась размотать клубок мыслей, который катался в ее черепной коробке, как игральная кость в стаканчике.
К предыдущим загадкам добавилась еще одна. Почему граф Ингерас, перед которым цепенеют все, кто живет в замке, так лояльно относится к своим российским гостям? Что ему стоило нынче накричать на нее, назвать шпионкой… в крайнем случае пристыдить за излишнее любопытство. Так нет же, он был учтив, отечески пожурил – и все. А как он бился за ее жизнь, когда она болела! И дело тут не в личной симпатии. К Алексу он тоже относится с пиететом, вот и сегодня, после случая с Вэнь Юном, прислал целую батарею пузырьков с микстурами, дал советы, как поскорее восстановить потерянную кровь и укрепить силы. Ни с одним своим пациентом он не возится так, как с ними… Какую ценность они для него представляют?
Размышляя на ходу, она покинула башню и двигалась одним из коридоров. Коридор был тот самый, где она недавно подверглась нападению, и Анита невольно ускорила шаг. Окна, которые она открыла, кто-то уже снова закупорил ставнями, и свет в коридор совершенно не просачивался. Хорошо еще, что Анита успела изучить некоторые переходы, поэтому могла ориентироваться даже во мраке. Но все равно было неуютно.
Сегодня на ней была долгорукавная рубаха из яркой шелковой ткани, стянутая поясом на талии, – дань русской традиции, за которую так ратовал Максимов. Поскольку в замке было холодно, на плечи Анита накинула отделанный мехом палантин.
Коридор, с коим связаны были неприятные воспоминания, остался позади, и Анита вновь погрузилась в раздумья о графе Ингерасе, как вдруг поблизости от нее, в кромешных потемках, послышался шелест, и в нос ударила резкая серная вонь. В ту же секунду на Аниту просыпалось что-то мелкое, похожее на муку грубого помола. Броситься бы сейчас наутек, не жалея ног, но она, напротив, застыла от неожиданности. И тотчас во мраке вспыхнул белый огонек. Он метнулся к ней – горящий комок пакли или чего-то подобного, – и порошок, которым была усеяна одежда Аниты, моментально вспыхнул.
Стало нестерпимо горячо. Анита живым факелом бросилась наугад и ударилась о стену. В поле ее зрения, в брызгах полыхавшего пламени, метнулась в сторону бесформенная фигура, напомнившая образ лукавого, каким его изображают в душеспасительных книжках: черный силуэт с рожками на голове. Видение сразу исчезло, да и не было времени концентрироваться на нем. Палантин уже пылал вовсю, от него занялись волосы, рубаха тоже тлела. И все так же удушливо воняло серой.
«Вот он, ад! – промелькнуло в мозгу. – Черти завлекли меня в свою печь и сейчас зажарят живьем!»
Если бы она потеряла присутствие духа, то через минуту превратилась бы в ростбиф. Но в критические моменты включался какой-то внутренний механизм спасения – он и работал за нее. Руки сорвали с плеч полыхавший палантин, бросили на пол. Ладони сжали сзади волосы в пучок. Кожу закололо, но уже в следующий миг надо было затушить горевший рукав и кружевную оторочку по краю ворота. Все это время она принуждала себя стоять на месте. Очень хотелось кинуться прочь, но все тот же спасительный механизм подавал тревожный сигнал: бежать – значит, раздуть пламя еще сильнее.
Но вот оно сбито с одежды, угроза миновала. У ног догорал, потрескивая, палантин. Анита подхватила его, подняла повыше и осмотрела коридор. Того, кто напал на нее, уже и след простыл, лишь в отдалении слышались торопливые шаги. Черти убирались в свое логово. Анита бросила палантин и что было духу (теперь уже можно) помчалась в противоположную сторону.
Глава седьмая. За дверцами шифоньера
Анита, какой ее никогда не видели. – Алекс настроен решительно. – Бам! бам! бам! – Гость из внешнего мира. – Официальный представитель его превосходительства. – Старый охотник. – Прилив энергии. – Что случилось ночью. – Смерть от естественных причин. – Шифоньер раскрывает свою тайну. – Будуар царицы Лилит. – Влюбленный баклажан. – Отрезанная нога. – Максимов чувствует себя как в сказке. – Штрихи к портрету покойного Йонуца. – Ответ настоящего мужчины.
Максимов сидел в кресле, вытянув ноги в вязаных носках к натопленному камину, и как раз принимал из рук заботливой Вероники четвертый бокал подогретого вина, когда в комнату вихрем влетела Анита. Вид ее был кошмарен: растрепанные, обуглившиеся на концах волосы, прогоревшая в четырех-пяти местах рубаха, на одной ноге недостает сафьянового башмачка, слетевшего при бегстве. А еще – ошалелый взгляд, слезящиеся глаза, красные пятна от ожогов на кистях рук…
