— У вас дар, Матушка, — наконец произнес Кракен, на этот раз более-менее твердо.
— Порой у меня возникает желание вернуть его, Билл. Счастья мне он так и не принес. Я постоянно делаю из мухи слона.
— А я вам говорю, не падайте духом. Выше голову! Стряхните с себя хандру. Вспомните, какой отпор вы дали вчера тем тварям! Даст бог, сегодня всыплем им снова — и, может, избавимся от них раз и навсегда.
— Конечно, ты прав. Вот только не по душе мне отсиживаться, а в Клифф-Виллидже ведь только и остается, что выжидать. От таких мыслей волей-неволей размякнешь.
— Ну куда ж вам идти, Матушка, с натертыми-то мозолями. Да вы еще на полдороге превратитесь в калеку. Но сам я вовсе не ищу легкого пути, уж я-то постараюсь — быстро и тихо, как ласка, смотаюсь туда и обратно, вернусь с мальчиком еще до заката. А потом поищем профессора, посоветуемся с ним насчет снов.
— От напоминания о мозолях легче мне не становится, Билл. Все сводится к тому, что мне придется штопать чулки, пока ты будешь расхлебывать кашу.
С перспективы пассивного ожидания мысли Матушки Ласвелл переметнулись к несчастной жене профессора. Она попыталась вспомнить ее имя — ах да, Элис, как рассказал Билл. Ее она совсем не знала, даже не встречала ни разу — хотя могла, конечно же, видеть в Айлсфорде. По словам Билла, Элис обладала поразительной внешней и внутренней красотой. И вот перед ней отворилась черная дверь и поглотила ее единственного сына. Если получится, решила Матушка Ласвелл, она отправит весточку Элис Сент-Ив, чтобы хоть немного обнадежить и приободрить несчастную. Может, от мук ожидания ей и не избавиться, но уж теряться в догадках она точно не будет.
— Я не у дел, Билл, вот что главное. Значит, насчет топи ты уверен? Пускай я и буду отсиживаться, но мне необходимо знать твои планы. Когда мне было нелегко, ты явился в Лондон, даже не спрашивая моего разрешения, и я говорю тебе прямо, что поступлю точно так же, если так повелит мое второе сознание.
— Насчет топи я уверен, насколько только можно быть уверенным, чтобы не навлечь на себя гнев судьбы за хвастовство. Я понял, где они держат мальца, едва Мейбл Морнингстар во время сеанса с зубом упомянула «место теней». Его называют «Тенистый дом». Я бывал там, когда присматривал за овцами мистера Споуда, голодный и испуганный. И место это мне совсем не понравилось. Там постоянно ошивались типы худшего пошиба — головорезы, старающиеся избежать внимания властей. Я слышал, что здание считается заброшенным, но, похоже, доктор как-то заполучил его в собственность. И я намереваюсь быстренько пробраться туда и удрать через туннели.
— Через туннели, Билл? — удивилась женщина. — На болоте?
— Это туннели контрабандистов, их прорезали в известняке, откачав воду. Ими до сих пор пользуются, хотя они и небезопасны. За старым пасторским домом, в кустарнике, который разросся среди печей для обжига извести, есть один вход. Если идти по туннелю и на каждой развилке брать вправо, окажешься на дальнем краю Египетского залива. Когда-то суда контрабандистов поднимались по Темзе и как бы случайно застревали в иле, и в это время с них перекидывали груз на лодки, что выскакивали из проток. А если вдруг появлялись полицейские или военные, моряки объясняли, мол, облегчают корабль, чтобы он сошел с мели.
Потом тайный груз уходил, куда следует, а контрабандисты разбегались по туннелям в разные стороны, и концы в воду. Вот так они и поступали в старые времена — хотя, скажу я вам, старые времена вовсе и не закончились. Уж поверьте мне, Матушка, я знаю топь и знаю развилку, где нужно свернуть, чтобы попасть прямиком в «Тенистый дом», а не уйти к заливу. Если повезет и в туннеле никого не окажется, я вернусь с мальчонкой. Вам не надо отправляться на поиски. А если получится, заодно добуду и череп вашего Эдварда.
Какое-то мгновение Матушка Ласвелл смотрела на него. Решение она приняла, еще когда они только выехали из Лондона.
— Мой Эдвард умер, — произнесла она. — И я наконец-то это приняла, Билл. Он умер много лет назад. Именно я удерживала его среди живых. А то, что сотворил мой муж, это не Эдвард, и никогда им не являлось. Когда мы похоронили череп, я сказала себе, что мой сын наконец-то обрел покой. И профессору я так же говорила, ты сам слышал. Но я читала в собственном сердце и душе и видела фальшь в этом черепе. И все же из-за него я тайком приехала в Лондон…
— Вы приехали в Лондон ради всех нас, — возразил Кракен.
— Так и я себя убеждала. Послушай меня, Билл. Ты не обязан рисковать, пытаясь вернуть череп. Я запрещаю.
— Сны, Матушка…
— Билл, теперь наша цель — сын профессора. А что до снов, пускай с ними разбираются рай и ад.
Наконец поезд замедлил ход, остановился, и они вышли на платформу. Кракен нес сумку, которую Мейбл Морнингстар одолжила Матушке Ласвелл. В конце платформы располагалась старомодная лавка с горизонтальными ставнями на витрине, верхняя часть которых превращалась в навес, а нижняя служила прилавком. Продавались там трубки, табак и журналы. Матушка Ласвелл немного воспряла духом, завидев на магазинчике небольшую вывеску платной библиотеки, которые она очень любила. Такие заведения представлялись ей чем-то вроде пещеры Аладдина — хотя, как это часто случается, предвкушение зачастую оборачивалось разочарованием. Раз она сегодня не у дел, решила женщина про себя, то хотя бы почитает что-нибудь интересное.
— Билл, я только загляну в лавку, здесь выдают книги. — И Матушка Ласвелл направилась к библиотеке. Даже на расстоянии нескольких футов от магазинчика ощущался приятный запах резаного табака. За прилавком стоял что-то взвешивающий продавец, а на стене за ним располагалось несколько книжных полок — что ж, пещера Аладдина на этот раз оказалась весьма скромной.
— Я хотела бы взять у вас что-нибудь почитать, — сказала она торговцу, невысокому мужчине, смахивающему на рыбу — возможно, из-за очков с толстыми стеклами, через которые он уставился на нее, моргая. — Какой-нибудь роман, неплохо бы готический.
Краем глаза Матушка Ласвелл заметила, как со скамейки, что стояла неподалеку на платформе, поднялся какой-то мужчина. Ничего примечательного в этом, конечно же, не было — ждал человек поезда, а потом решил, что времени у него много, и решил пройтись, — однако что-то в этом субъекте все же привлекло ее внимание.
Женщине даже показалось, что она его знает, вот только откуда? Или же это он ее знает? Да, поняла она, именно так. На нее словно снизошло озарение. Человек совершенно не поддавался описанию — среднего роста, ни толстый, ни худой, немного неряшливая темная одежда. Он уже переходил улицу, глядя прямо перед собой, так что Матушка Ласвелл видела только его спину, а потом скрылся в первом же переулке. Наверное, она все-таки ошиблась, подумалось ей. Как бы то ни было, теперь этого типа и след простыл.
Женщина снова посмотрела на продавца, нетерпеливо дожидавшегося ее внимания, и после нескольких предложений остановила свой выбор на ветхом экземпляре романа Элизабет Гаскелл «Ведьма Лоис».
— Вы можете порекомендовать какую-нибудь гостиницу? — поинтересовалась она напоследок.
