И тут краем глаза Сент-Ив заметил, что далекий фонарь начал приближаться. Похоже, сообщник нападавшего решил помочь приятелю прикончить нежелательного свидетеля! Как пить дать, сейчас у Лэнгдона на физиономии, как раз там, где прошлись лопатой, большими буквами выведено слово «идиот». Однако затем он сообразил, что смотрит вверх по течению, а не вниз, но при этом фонарь и правда двигается к нему. Даже два фонаря! Несомненно, то близится спасение! Он услышал, как вниз по туннелю зашлепали шаги удирающего противника. Рискнув повернуть голову, Сент-Ив отметил, что свет в той стороне исчез. И скрипа больше не было слышно. Его окружали тьма и тишина.
II
НАКОНЕЦ-ТО ДОМА
— Так ты говоришь, Лэнгдон, что в одиночку бросился за этими людьми в темноту? — переспросила Элис.
— Да не за людьми. За одним человеком.
— Ты же сам сказал, что, по-твоему, один толкал тележку с фонарем, а другой скрывался в засаде. Лично я насчитала двух.
— Вот именно, «скрывался», как ты точно заметила. Я понятия не имел, что у меня за спиной кто-то есть, пока он не напал на меня. — Сент-Ив положил себе второй ломтик холодного пирога с говядиной и почками и подлил эля из кувшина, стоявшего на доске для резки хлеба. Сквозь круглые оконные плашки
[6] в кухню просачивался тусклый свет луны, отбрасывавший на стену за его спиной неясные тени.
— Скрываться анархисты умеют, — отозвалась Элис. — Этому их научили как следует. Вот поэтому-то и не стоило соваться в темные туннели и искать их. У тебя на ране до сих пор черные песчинки, — она намочила тряпицу в тазике с водой и осторожно оттерла запекшуюся кровь.
Снаружи налетел ветер, и ночь за стеной ожила стонами и скрипами. Поездка из Лондона обернулась той еще нервотрепкой. Под Грейвзендом пришлось ждать три часа, пока не починят пути, и с каждым часом Сент-Ив все более раскаивался, что не нанял экипаж. Да даже пешком идти было бы разумнее, чем просто сидеть, — уж точно так бы не извелся! Несмотря на шум ветра, полчаса назад Элис открыла ему дверь, едва он вошел на веранду. В ожидании мужа она не спала и, наверно, высматривала его из окна спальни наверху.
— Тебе очень повезло, что ты все же сумел увернуться, — констатировала она, внимательно разглядывая рану. — Он запросто мог тебя изуродовать. У тебя останется рваный шрам.
Темные волосы Элис были взъерошены после постели, что придавало ей слегка диковатый вид, а в шелковом халате она казалась такой… грациозной, пожалуй. Жена Лэнгдона была высокой, почти шести футов ростом, отличалась поразительной красотой, но при определенных обстоятельствах могла выглядеть и довольно грозной — вообще-то такой она и выглядела прямо сейчас — из-за особого, пронзительного взгляда, прямо как у хищной птицы. Сент-Ив укорил себя за то, что отсутствовал он безрассудно долго, а потом задумался, что же на ней надето под халатом.
— Куда больше меня задела, — отозвался он, переводя разговор в более безопасное русло, — нелепая смерть похитителя альбомов. Я совершенно ее не хотел. Вообще на протяжении расследования я вел себя дурак дураком. И вся эта авантюра представляется мне неестественной, тщательно срежиссированной вплоть до момента смерти вора, выглядевшей жутковатой случайностью.
— Но все уже закончилось, если я правильно тебя поняла. Дело сделано.
— Да, сделано, так же как и меня сделали и отделали.
— Вот-вот. Сначала этот загадочный похититель альбомов, затем ты сам, а потом и тот тип с лопатой.
— Как ты сказала, я сам?
— Мне кажется, ты полез в туннель из чувства вины. У тебя не получилось раскрыть первое преступление, вдобавок ты корил себя, что из-за тебя все стало только хуже. И тогда для успокоения совести ты отправился в водосток, надеясь раскрыть второе преступление.
Какое-то время Лэнгдон молча обдумывал слова жены. Ее заключение представлялось вполне логичным, но равным образом и несправедливым. Все-таки мотивация поступков не такая уж и простая вещь.
— Тогда я полагал, будто схватить убийцу в моих силах. Нельзя было дать ему уйти.
— Весьма похвально. Но ты ведь говорил, что с тобой был Табби Фробишер. Что ж ты не позвал его в погоню за убийцей, за этим анархистом?
— Лично я не уверен, что анархисты как-то причастны к подрыву оранжереи, — попытался увильнуть Сент-Ив.
— Ой, да какая разница. Так ты не хотел беспокоить своего друга?
— Табби-то? Да нет, конечно. Он бы воспринял это как развлечение, ты ж его знаешь.
— Естественно, я его знаю. Меня удивляет, что ты сам позабыл о характере своего друга, когда отправился развлекаться в туннель в одиночку, — Элис швырнула тряпицу на стол, отступила назад и пристально воззрилась на мужа, и на этот раз не на рану на щеке, но прямо ему в глаза. Отводить взгляд было бы нечестно, а вот промолчать определенно стоило. — Когда в следующий раз тебе захочется повести себя как школьник и безрассудно броситься навстречу опасности, можешь не лезть в туннель, чтобы тебя там отделали лопатой. Я вполне способна устроить тебе подобную экзекуцию и дома.
Сент-Ив чуть не поперхнулся непрожеванным пирогом, но все же кивнул, надеясь, что его жест отразил твердое согласие.
— В Лондоне существует организация, коей случилось называться полицией, — продолжала Элис. — Судя по всему, данный факт тебе известен. Я точно помню, что не далее как пять минут назад ты упомянул о нахождении по меньшей мере одного сотрудника полиции на территории клуба сразу после взрыва. То есть ты его видел перед тем, как совершить свою безрассудную вылазку в туннель. Тебе случайно не пришло в голову, что полицейских тоже могла заинтересовать поимка преступника?
— Э-э… Мне показалось…
— А мне кажется, Лэнгдон, что мне не нужен мертвый муж, а твоим детям не нужен мертвый отец! Ты это можешь понять? Думаю, даже кошке достало бы мозгов усвоить это. По-моему, мышку поймать и то сложнее. Ты вовсе не обязан отдавать под суд каждого анархиста и похитителя художественных ценностей. Ты ведь знаешь, я горжусь твоей храбростью и готовностью пожертвовать собой, вот только… Ну ради бога, Лэнгдон!
— Конечно, конечно, — поспешил отозваться Сент-Ив. — Ты совершенно права, дорогая. — Он взял бокал, однако, к сожалению, оказавшийся пустым. И тут его озарило, что жена расстроена больше, нежели ему казалось поначалу, и безутешность ее не идет ни в какое сравнение с видимым гневом. Как бы она сейчас не расплакалась, испугался про себя Лэнгдон. Слезы, к счастью, были для Элис явлением редким, но лучше уж испытывать на себе ее ярость. Он внезапно ощутил себя опустошенным и разбитым. Жена продолжала пристально смотреть на Лэнгдона, покачивая головой, словно теперь его выходки ее умиляли. И в этот момент Сент-Ив понял, что опасность миновала. Больше она не будет уязвлять его самолюбие.
