— Рад слышать об этом и надеюсь вскоре оказать вам такую услугу. Сам я уже завтра буду женат на невероятной женщине. Она, конечно, весьма юна, но мы абсолютно… сходны во всех прочих отношениях. А возраст, я считаю, неважен. Полагаю, вы знаете эту девушку, — Клингхаймер откинулся на спинку кресла, улыбаясь, будто собирался сказать нечто забавное.
— В самом деле? — спросил Сент-Ив. — Как ее зовут?
— Клара Райт.
Клингхаймер смотрел на Сент-Ива с улыбкой, чуть наклонив голову.
— Я вас удивил, профессор?
У Сент-Ива не было ни малейшего желания отвечать на этот вопрос, риторический и полный самолюбования.
— Вы ведь убили ее мать?
— Не я, и «убили» — грубое слово. Доктор Пиви отделил ее голову от тела по моей просьбе — это правда. Но правда также и то, что голова — мозг, разум, — единственная хоть сколько-нибудь значимая часть животного, называемого человеком. Остальное — просто механизм. Вас изумит, что Сара Райт все еще очень жива. Вы выглядите озадаченным, профессор. Скажу вам кое-что, чего вы не знаете: Клару забрали с фермы вскоре после того, как вы с вашей очаровательной женой отбыли в Лондон. Сейчас девушка живет у меня — полностью цела и невредима, уверяю вас. В моем интересе к ней нет ничего животного. Брак в моем понимании — это нечто… нечто эфирное.
Сент-Ив кивнул, стараясь воспринимать мистера Клингхаймера всерьез. Он бегло окинул взглядом каморку без окон, где протекала беседа. Помимо двух стульев и маленького столика здесь были узкая кровать и деревянный шкафчик на стене, приоткрытый на пару дюймов. В шкафчике виднелись стеклянные бутылки, и Сент-Ив разглядел, что они полны зеленой жидкости.
— У меня несколько вопросов к вам, — сказал он мистеру Клингхаймеру. — Не ответите ли на них, пока мы ждем? В конце концов, я полностью в вашей власти, и мне чрезвычайно интересны некоторые моменты.
— Это доставит мне несравненное удовольствие, сэр. Ненавижу секреты, особенно между людьми нашего положения. Задавайте вопросы. Я приветствую любопытство.
— Чего вы хотите?
— Я не хочу ничего. Однако могу сказать вам, что испытываю некоторую радость, манипулируя миром в своих целях. Как, впрочем, и все мы. Даже человек, ночующий в сточной канаве, знает, в каком кармане у него трубка, и приглядывает за тем, чтобы спички и табак оставались сухими. Дезорганизация означает безумие. Если мы не приложим все свои силы, наводя порядок, нас поглотит чистый хаос. Разумеется, меня все это волнует совершенно в иных масштабах, нежели наших друзей из канав. Мой масштаб поднимает меня все выше и выше — я счастлив сказать, что эта тропа ведет на саму гору Олимп. Я пока что не достиг главной вершины, но покорил вершины поменьше, и даже с этих избранных высот открываются виды, от которых захватывает дух. Мы с Кларой примем на плечи весь мир; вдвоем мы оставим Атланта не у дел.
Клингхаймер широко улыбнулся, и тут до Сент-Ива дошло, что этот человек совершенно безумен, что он охвачен мегаломанией, которая делает его превосходным кандидатом в постоянные обитатели этой самой лечебницы.
— Как вам пришло в голову начать с Клары и ее матери — ведь они жили в полной безвестности?
— Клемсон Райт, отец Клары, был моим работником. Совершенно бесполезный человек, но его появление у меня в конце концов оказалось большой удачей. Регулярно напиваясь почти до беспамятства, он рассказывал о своей дочери со способностью к ясновидению и называл жену не иначе как ведьмой — слово, которое он понимал вполне буквально. Доктор Пиви имел удовольствие открыть его голову. То, что мы там обнаружили, было весьма интересно и очень убедительно — по крайней мере, до момента смерти этого незадачливого человека, после чего его мозг стал представлять интерес лишь для каннибала. Говоря коротко, изучив как следует заявления мистера Райта, я преисполнился решимости совершить две вещи: жениться на Кларе и получить на блюдечке дар Сары Райт. Когда я принимаю решение, я добиваюсь его исполнения.
Несколько мгновений Сент-Ив молча рассматривал Клингхаймера. Безапелляционный тон этого типа был омерзителен, но интересен с клинической точки зрения.
— Вы знаете, что я принес в подземелье сэндвич с ветчиной и маринованным луком, — сказал Сент-Ив. — Как вы это выяснили?
— Один бездарный человек задействовал заряд взрывчатки, швырнувший вас и мистера Фробишера навстречу вашей участи, — по крайней мере, я так полагал. Я послал группу отыскать вас. Однако нижний мир обширен сверх всяких представлений, и нам не удалось найти ни вас, ни мистера Фробишера. Все, что мы обнаружили, — обрывок газеты, в которую недавно был завернут сэндвич. Разумеется, это была загадка из числа самых мелких.
Сент-Ив кивнул.
— Никаких следов Гилберта Фробишера?
— Увы, нет. Говорю вам об этом совершенно искренне. Несколькими неделями ранее мы отправили исследовательский отряд в подземелье через малоизвестный проход на Хампстед-хит. Вам он, вероятно, теперь уже известен. Тогда мы и наткнулись на живой труп, так сказать, Игнасио Нарбондо. Меня изрядно позабавило выражение изумления на вашем лице, когда вы увидели доктора в его виварии — в его, так сказать, грибных джунглях.
Мистер Клингхаймер опять широко улыбнулся, хотя эта улыбка быстро угасла. Сент-Иву стало интересно, имеют ли эти проявления показного дружелюбия хоть какой-то смысл или это просто постоянно меняющаяся маска.
Дверь в переднюю отворилась, и Уиллис Пьюл внес серебряный поднос со стаканами, бутылкой шерри и полудюжиной пирожных с кремом. Поставив поднос на низенький столик, разделявший Сент-Ива и мистера Клингхаймера, он разлил шерри по стаканам. Сент-Ив пристально оглядел дверь, а потом и Пьюла.
— Заклинаю вас не делать глупостей, — сказал ему Клингхаймер. — В этом нет совершенно никакой необходимости. Вы попали в место, о котором мечтали, сэр. Я намерен предложить вам благородное положение подле божества, так сказать, — маленькое, но роскошное герцогство на склоне олимпийской горы.
Пьюл снова вышел. Мистер Клингхаймер попробовал шерри и одобрительно кивнул.
— А теперь вопрос к вам, профессор. Когда вы выбирались из подземелья, вы, без сомнения, живо заинтересовались светящимися грибами. Вы наверняка задумались об их очень интересном воздействии на пойманных ими животных, в случае с Нарбондо — на человеческое животное. Как бы вы их описали?
— Я бы описал их как гигантских хищных — если угодно, вампиричных — подвижных родственников рядовки полевой обыкновенной, хотя последнее — лишь предположение. У этих грибов до странности отчетливо выражено пиявкоподобное поведение, к тому же они определенно не подвержены быстрому росту и распаду, свойственному бесчисленным видам грибов здесь, на поверхности. Как вы, видимо, определили, их соки обладают способностью поддерживать жизнь.
Мистер Клингхаймер кивнул.
— Интересно, сумели вы заметить легкий зеленый оттенок моей кожи?
— Сумел и заметил. Эффект еще ярче выражен у Уиллиса Пьюла. Бледно-зеленый тон, конечно, связан с окраской жидкости грибов.
