— В эту сторону роскошные дома, — сказал Билл по размышлении, тыча в листок, — а тут больнички, точно как вы сказали. Тут переулок будет за ними, такой проход к докторским делам, родилки и все такое. Всякие выходы-входы, с утра до вечера. Трупы туда-обратно, зеленщики и рыбники…
Вновь появился Табби, в чистой рубашке и жилете, с отмытым лицом. И в прочно натянутом на голову котелке.
— О боже, вот и еда, созданная для поддержки человека! — воскликнул он, вонзая вилку в свою порцию пирога и хрустя корочкой. Утолив первый голод, Табби тихонько сказал: — Это было так: Финн с компанией выскочили из двери клингхаймеровского дома и убежали в сторону реки. С ними были мисс Бракен и карлик в бобровой шапке.
— Господи помилуй! — воскликнула Матушка Ласвелл. — Я же видела эту женщину, Бракен, в окне наверху, и я поняла, что ничего хорошего там для нее нет — пленница, подумала я. Благодарение Господу, что она вырвалась.
— А что еще за карлик? — поинтересовался Кракен, сузив глаза.
— Маленький, — пожал плечами Табби, — но очень боевой карлик. Так свирепо глянул на меня, пробегая мимо. Если бы Финн не назвал меня по имени, уверен, он бы на меня напал. Извините, Матушка Ласвелл, что не снимаю котелок. Временно он удерживает мою голову в целости.
— Вам нужен врач, — сказала Матушка Ласвелл.
— Наоборот, мне ничего не нужно, кроме основательной порции этого пирога, двух стаканов эля и ясного понимания, что происходит. Где Элис и Сент-Ив?
— Исчезли, — сказал Хасбро. — Оба.
— Никто не вернулся?!
— Нет, сэр! — отрапортовал Кракен.
Отдавая должное ужину, они не тратили время попусту и делились друг с другом сведениями. Кракен рассказал, что случилось с Элис, а Матушка показала Табби записку от Финна — желанное свидетельство, что они все еще могут найти путь в подземный мир и отыскать Гилберта.
— Теперь, когда мы все собрались, — заговорил Хасбро, — я не вижу лучшего плана, чем посетить клинику на Уимпол-стрит. Билл нас доведет. Мы с Табби войдем с улицы, а Матушка Ласвелл с Биллом из переулка — с фронта и с тыла, и никакой возни. Тот, кто сработает первым, впустит других. И поверьте мне, лечебница полна невиновных. Мы должны быть осторожны.
— И в то же время мы должны быть готовы к тому, что невиновных там не будет, — сурово произнес Табби. — Дом Клингхаймера полон головорезов. И то же самое касается дома Пиви.
— Я позабочусь о больных, — сказала Матушка Ласвелл. — Ферма повидала в свое время множество страдальцев. Это они называли меня Матушкой, первыми после моих сыновей. Я знаю, как с ними обращаться.
— Тогда ладно, — сказал Табби. — Смерть или слава, говорю я. Больше зарубок на трости, если удача пребудет со мной!
— Я сторонник тихой славы, — мягко одернул разошедшегося Фробишера-младшего Хасбро. — Наши друзья в рискованном положении. Этим людям не стоит знать о нашем существовании, пока мы не нападем.
— Хорошо, — кивнул Табби. — Но когда они узнают о нас, клянусь богом, запомнят это надолго.
XXXV
СУМАСШЕДШИЙ ДОМ
«Так вот как это кончается», — думал Сент-Ив, и ему вдруг пришло в голову, что никогда в жизни он не делал ничего более самоубийственно глупого, чем сегодня. Заглянуть в лечебницу в одиночку, поставить на кон свою жизнь из-за доброго поведения старого привратника! Когда Пьюл запер ворота, поймав его в ловушку, сказке пришел конец — всей, кроме эпилога.
Но была ли это правда — или есть большая, более жестокая правда? Сент-Ив подумал об убийстве Сары Райт и о своем обещании «разобраться в этом». Он посетил Пулмана и узнал подробности смерти женщины. Он съездил на склад льда и получил подтверждение своим подозрениям. Он миновал полицейского на дороге и понял, что с тем что-то не так. Он довольствовался идеей решить проблемы Клары, быстро отослав ее в Йоркшир, и, даже не оглянувшись, уехал в Лондон, чтобы принять участие в научной прогулке, которая закончилась полным крахом. Клингхаймер был непреклонен в своем себялюбии и презренных затеях, но ведь и Сент-Ив верил в себя не меньше — в собственное рациональное мышление, но не в очевидную правду.
Его мрачные размышления прервал скрип колес. Он знал, что дверь все еще открыта — пахло свежим воздухом, — однако повернуть голову и выглянуть наружу не мог. Затем в поле его зрения показался стол на колесиках, за которым следовал толкающий его Шедвелл, а замыкал шествие Клингхаймер. На столе стоял простой деревянный гроб.
В глазах у Сент-Ива потемнело от страха. Он не сомневался, ни секунды не сомневался, что в гробу лежит Элис — но вот живая или мертвая…
— Ваше лицо весьма красноречиво, профессор, — заметил Клингхаймер. — А ваше предположение совершенно верно. Я сказал вам, что скоро вы воссоединитесь с Элис, — и я сдержал обещание. Она в полном порядке. Я слышал, что от хлороформа нередко бывает сильная головная боль, когда действие средства проходит, но она быстро стихает.
— Откройте его, — сказал Сент-Ив севшим голосом.
— Всему свое время, сэр. Откроем, когда она шевельнется. Мне сказали, что эта женщина проявила выдающуюся доблесть, действуя от вашего имени, профессор. Она перепугала нашего человека в Бюро, Льюиса. Она беззастенчиво обвинила его в том, что он подорвал вход в карстовый провал в попытке убить вас и мистера Фробишера, чего с достатком хватило, чтобы запугать мистера Льюиса до паралича. Заверяю вас, что мистер Льюис повинен в грехе глупости, но никоим образом не в преднамеренном убийстве. Мне нет дела до Гилберта Фробишера, мертвого или живого, но я положительно возликовал, когда вы появились сегодня здесь, в лечебнице, требуя встречи с доктором Пиви. Если бы при взрыве погибли вы, я вынужден был бы избавиться от мистера Льюиса. Но наш друг искупил свою вину, придумав, как послать ко мне Элис.
Из гроба донесся шорох, раздался стук в боковину. Клингхаймер кивнул Шедвеллу, который сдернул крышку ломиком, а потом убрал ее в сторону.
— Она настоящая красавица! — с воодушевлением сказал Клингхаймер, заглядывая в ящик. — Поздравляю вас с теми несколькими годами, которые вы разделили.
Сбитая с толку Элис села, держась за голову и осторожно осматриваясь. Ее глаза остановились на Сент-Иве, и после очевидного секундного замешательства по ее лицу скользнуло выражение ужаса, сменившееся вскоре чем-то более обдуманным. Шедвелл вернулся к гробу и встал рядом.
Сент-Ив моргнул. Дом Пиви был сумасшедшим домом в самом настоящем смысле слова, так что Элис находилась в смертельной опасности — и, судя по всему, понимала это все отчетливее. Ей не следовало что-либо предпринимать и даже думать об этом. Сейчас она смотрела мимо Сент-Ива — без сомнения, на головы в тазиках. Потом перевела взгляд на мужа, на устройство, что окружало его шею. Шедвелл положил руки на плечи Элис. Если бы Сент-Ив мог, он, не медля ни секунды, прикончил бы этого человека, но в нынешних обстоятельствах приказал себе сохранять спокойствие и дожидаться своего шанса, хотя и понимал, что шансов у него нет вообще.
