— Какое счастье, что в этом городе есть еще и неприличные гостиницы. — Посмотрев на меня, он нахмурился и неловко мотнул головой. — Ты. Одевайся и спускайся. Мы подождем на улице, здесь…
Незнакомец выразительно посмотрел на домовладелицу, все еще сидевшую на полу рядом с рухнувшей вешалкой.
— Здесь нам не рады.
Я тут же бросилась в комнату. Собралась за пятнадцать минут.
Провожали меня диковатыми взглядами и почти синхронно начертанными обережными знаками.
И я не могла избавиться от злорадного удовольствия, представляя, как потрясет Кеменск приезд лича.
Они ждали меня у ступеней дома. Мрачный тип и бодрый профессор, с интересом следивший за тем, как редкие прохожие поспешно перебегают на другую сторону улицы, а то и вовсе поворачивают назад.
Кеменск был городом маленьким, тихим и будто бы все еще пребывающим в тех давних временах, когда, кроме людей, на этой земле никто не жил. Ни драконов, ни оборотней или горных троллей, ни каких других рас.
По официальным данным считалось, что всему виной было расположение города: находился он на аномальной территории. Магия в этих местах не накапливалась, и любой остаточный след заклинания рассеивался за считаные минуты. Поэтому здесь невозможно было установить стационарные порталы. И расы, чувствительные к магическому фону, предпочитали не селиться в этих краях.
Профессор был для горожан не просто диковинкой, но чем-то невозможным, возмутительным и страшным. Для местных жителей, в основном знающих о других расах исключительно из книг или слухов, встреча с личем определенно будет шокирующей.
— Занятное место, — произнес профессор, когда я подошла.
Я считала Кеменск проблемным, опасным и совсем не занятным, но признаться не рискнула. Я не знала, когда в последний раз ему доводилось покидать академию, но, судя по его сияющему виду, случалось это очень давно.
Профессор Гортам выглядел довольным, когда, щурясь от солнца, провожал взглядом очередного перепуганного горожанина. Спутник его был мрачен и раздражен.
— Я очень рада, что вы приехали, — призналась я, с недоумением поглядывая на незнакомца. Представляться он не спешил, а спрашивать его имя мне совсем не хотелось.
— Аномальное умертвие, — прокаркал он, подавшись ко мне, — действительно существует? Или ты о себе Заффару написала?
Я покосилась на профессора.
— Что? — В зеркало перед выходом я посмотрела лишь вскользь и себя не разглядывала, но отлично помнила, что еще вчера в этом пальто выглядела вполне прилично.
Гортам устало вздохнул и развел руками, призывая то ли смириться, то ли игнорировать неуместные высказывания своего спутника.
А мужчина тем временем навис надо мной и холодными цепкими пальцами ухватил за подбородок.
— Теплая, — озадаченно произнес он, — хотя на живую мало похожа.
Отступив назад и разорвав прикосновение, я проворчала, уже понимая, что тип этот мне категорически не нравится:
— Вы, знаете ли, тоже на мертвеца очень сильно похожи. Да еще и холодный к тому же.
Его мои слова развеселили. Коротко хрипло рассмеявшись, он произнес:
— Последние семнадцать лет я и не жил. А у тебя какое есть оправдание?
— Ануш, оставь девочку в покое, — велел профессор Гортам. И совершенно неожиданно добавил, разглядывая меня: — Думаю, нам всем неплохо было бы позавтракать.
— Ануш… — повторила я недоверчиво. — В смысле, тот самый? Из библиотеки?
— Представляешь? — оскалился он. — Срок наказания истек.
От знакомой мне заключенной души в этом раздражительном и больном человеке были разве что глаза. Синие и цепкие. В остальном он выглядел очень непривычно. Посеревшая кожа, болезненная худоба, легкая седина на висках…
— Знаете, вы совсем на себя не похожи.
— Знаю, — отозвался Ануш, стукнув тростью по брусчатке. — Эти недоумки отвратительно заботились о моем теле. На восстановление этой развалины уйдет целый год.
Мне очень хотелось прямо сейчас отвести профессора к Согху, чтобы показать ему Ашера. Но присутствие Ануша рушило все планы.
И вместо квартиры градоправителя мы отправились в ближайшее кафе, пугать посетителей и персонал.
Реакция на лича в небольшой уютной кофейне оказалась неожиданно скучной. Никто не упал в обморок и не выбежал из помещения с воплями.
Хозяин, стоявший в этот ранний час за прилавком, уже привычный к моему бледному и помятому виду, лишь с уважением оглядел профессора и лично провел нас к свободному столику.
Две девушки, завтракавшие у окна, поспешили покинуть кофейню, как только мы расположились недалеко от них. А официантка, подававшая наш заказ, едва не вылила кофейник на Ануша, так внимательно она смотрела на профессора. И нельзя было понять, что светится в ее округлившихся глазах — ужас или любопытство.
Профессор, привыкший ко всякой реакции на свое появление, не обратил на девушку никакого внимания, чего нельзя было сказать о едва не пострадавшем от кофейника Ануше. Он еще несколько минут непрерывно ворчал, сверля взглядом кашу в своей тарелке.
Возвращение в тело являлось не самым трудным этапом, куда сложнее было потом заключенной душе, за срок своего наказания позабывшей о том, каково это — жить в простом человеческом теле, привыкать к скучному повседневному быту.
Что чувствовал Ануш, проживший без тела семнадцать лет, я не могла даже предположить.
— И… как мне вас теперь называть? — спросила я, ощущая неловкость оттого, что на моей тарелке красовалась вполне приличная аппетитная яичница с зеленью. Несмотря даже на то, что я уже знала, как вкусно здесь готовят, каша никакого аппетита у меня не вызывала. У Ануша, судя по его лицу, тоже.
— Как и раньше, — устало отозвался он, внимательно разглядывая содержимое ложки. — То, что я вернул тело, никак не отменяет моего изгнания из семьи. Все, что у меня есть, — имя.
— Я был уверен, что твоя лаборатория и все счета в банке конфискованы не были. — Гортам в качестве завтрака для себя выбрал чашку кофе. Он, как почти состоявшийся лич, в пище нуждался с каждым годом все меньше. — Так что правильнее будет сказать, что у тебя есть все, кроме семьи. Если ты, разумеется, не желаешь, чтобы тебя немного пожалели.
Злой взгляд синих глаз он просто проигнорировал, с блаженным видом сделав глоток кофе.
— Это все очень хорошо, — неуверенно произнесла я, — но звать-то…
— Ануш, — перебил меня мужчина. — Ты пять лет звала меня по имени. Вся академия семнадцать лет звала меня по имени. Ничего не изменилось.
Я могла бы с ним поспорить. Вредное, острое на язык привидение неопределенного возраста звать по имени было легко. Обращаться так неформально к уставшему от всего мужчине — было как-то неловко. Даже если учесть, что мы уже пять лет знакомы.
