– И пока с тобой ничего страшного не случилось, Марита, насколько я знаю. Пошли, – и он просто начинает шагать вперёд, вновь подхватив меня под локоть. Крепко. У меня даже возникает подозрение, что на месте моей руки прайм сейчас представляет шею шипящей ему в спину кошки.
– Нас кто-то сдал, – всё не унималась та, – И этот кто-то из твоего окружения, Дезире! А впереди ещё три месяца...Три!
– Давай решать проблемы по порядку, – наконец бросает ей Дез через плечо, – Сейчас мы в лесу без еды и денег на недавно бунтовавшем против праймов спутнике, кишащем всякими отбросами и наемниками. А за нами уже сейчас идут люди, которые нас выкрали, чтобы сдать Аскольдам. Так может сначала выберемся, сестра?
Кошка замолкает, раздраженно фыркнув, а потом и вовсе принимает звериную форму и убегает от нас вперёд.
– Ищи место для ночевки, – кричит ей Дез вслед.
Пума оборачивается на него и смотрит с таким видом, что и без слов понятно, что она и так собиралась это делать, и в его распоряжениях не нуждается.
Некоторое время мы идём молча. Вернее, как идём. Дез то тащит меня за собой силком, вечно недовольный моим темпом, то просто вскидывает себе на плечо без предупреждения и несёт, если подлесок, по его мнению, оказывается слишком непролазным для меня. Не то чтобы такая манера передвижения сильно меня не устраивала, но возникало стойкое ощущение, что я для него мало чем отличаюсь от тушки убитого оленя или кабанчика, например. Ещё меня смущало, как уверенно он идёт вперед, словно навигатор включил. Кошки и вовсе видно не было.
– Откуда ты знаешь, в какую сторону надо идти? – подаю голос, нарушая тишину между нами, когда мой нос в очередной раз чуть не ударяется ему в спину, а на ягодицы по-хозяйски ложится горячая пятерня.
– Чую поселение, – отвечает Дез после небольшой заминки, словно не сразу вспомнил, что его ноша вообще умеет разговаривать.
– И далеко? Сколько идти? – все-таки это очень странно: разговаривать с кем-то, смотря на его задницу, да ещё вися вниз головой.
– Не очень. Сейчас стемнеет – будет ночлег. А утром придём.
– Яясно, – тяну я.
А потом добавляю, чтобы хоть что-то ещё сказать. Молчать мне уже порядком надоело.
– Это хорошо, что ночлег. Очень спать хочу. И есть.
– Ужин на Марите, поймает нам кого-нибудь. А потом ты меня покормишь, – ровно сообщает прайм.
– Размечтался, – фыркаю возмущенно.
И вместо ответа получаю увесистый шлепок по пятой точке.
28.
К тому моменту, как мы натыкаемся на пуму, ожидающую нас у небольшой пещеры на крутом берегу мелкой лесной речки, я уже валюсь с ног от усталости, а солнце полностью скрылось за горизонтом, даря последние скупые лучи.
– Хорошее место, Марит. Заночуем здесь, – говорит Дез и скидывает с себя рюкзак. Я тут же падаю рядом, снимаю осточертевшие ботинки, а затем с наслаждением вытягиваю гудящие ноги.
– Я на охоту, – произносит кошка, сощурившись наблюдая за мной, – Заставь хоть девку свою хвороста собрать. А то никакой пользы.
Я было открываю рот, мечтая наконец выплеснуть на Мариту все свои соображения по поводу её персоны, но тяжелая рука Деза падает мне прямо на макушку, заставляя замолчать.
– Я сам разберусь, – отрезает прайм и кивает сестре в сторону леса. Мол, иди уже.
Та фыркает недовольно и, вмиг перекинувшись, исчезает в сумраке.
Прайм медленно убирает руку с моей головы, рассеяно проведя пальцами по волосам, отчего по телу мгновенно расползается волна мурашек. Слишком интимно как-то. Я вздрагиваю. И отчетливо ощущаю, что мы остались одни. Но он ведь сказал после ужина, верно?
– Ветки сухие собери, – бросает мне Дез, доставая из рюкзака небольшой топорик в чехле.
И хоть я жуть как устала, но идея занять себя чем-то мне нравится. Так как подозреваю, что, когда все дела по обустройству стоянки будут переделаны, прайм займёт меня кое-чем другим. Сам Дез уходит глубже в лес на поиски сухостоя, и через пару минут до меня доносятся мерные удары топора.
Возвращается прайм по мне так слишком быстро, ещё быстрее сооружает костёр, недовольно косясь на мою скудную добычу из пары-тройки веточек. Ну да, я не торопилась выполнить его поручение. Это не в моих интересах. Кажется, воздух между нами накаляется одновременно с разгорающимся потрескивающим пламенем. Я уже даже не знаю, отчего мне жарче: от близкого огня или от окутывающего меня напряжения. Всматриваюсь в темноту, подступающую со всех сторон, в надежде увидеть кошку, но она всё не идёт. Взгляд прайма, направленный на меня, становится тяжелее с каждой секундой. Плавится, затягиваясь похотью. Я пытаюсь не думать о том, что мы одни сейчас, что вокруг темно, и о том, что его сущность голодна. Пытаюсь не думать, потому что знаю, что прайм улавливает исходящее от меня волнение, и оно его только ещё больше распаляет. Как акулу, почуявшую кровь. Пытаюсь не думать, но у меня ни черта не выходит.
Когда Дез, кинув последнюю хворостинку в разгоревшийся костёр, обходит меня и садится сзади, у меня перехватывает дыхание. Его пальцы неожиданно крепко обхватывают мою шею и тянут на себя, и меня начинает подташнивать от нахлынувшего лавиной волнения.
– Что ты делаешь? – сиплю изменяющим мне голосом. И повернуться к нему страшно, и вырваться я не решаюсь. Моя спина крепко вжимается в его грудь, нос прайма зарывается у меня в волосах, жадно втягивая воздух, а вторая рука обхватывает мой живот и стремительно ползёт ниже.
– У нас есть время поиграть, землянка, – тембр Деза моментально меняется, становясь вкрадчивым и хриплым. Я уже узнаю его.
– Ты говорил после ужина, – я цепляюсь за призрачную надежду отсрочить неизбежное. Сердце глухо ударяется о ребра, отдаваясь болью в грудной клетке.
Дез игнорирует мои жалкие попытки увильнуть. Тянет за волосы, поворачивая моё лицо к себе. Рука на животе преодолевает резинку штанов, протискиваясь всё ниже.
– В глаза посмотри, – приказывает тихо.
Я моргаю, пытаюсь наоборот отвести взгляд, увильнуть. И не успеваю. В глубине его радужки меня ловит что-то, буквально парализуя волю. Дыхание стопорится в горле, пульс бьёт в висках. Липкий жар расползается по телу, делая кожу болезненно чувствительной. Томление опоясывает низ живота, наливается тяжестью.
– Воот так, мы только поиграем, – шепчет Дез довольно на ухо, всё сильнее сверкая глазами, гипнотизируя меня, – Только поиграем, Ри...сладкая...
Я не могу отвернуться, не могу не смотреть ему в глаза. Ничего больше не существует кроме магических радужек этих, порабощающих меня. Открываю рот, но возражения так и застывают на кончике языка, трансформируются в жалобный всхлип. Его рука между ног, пальцы толкаются в меня, нагло ощупывают внутри, заставляя стенки томительно сжиматься. Большой палец надавливает на клитор, пропуская по телу электрический разряд, ещё и ещё. Мой пульс учащается, достигая бешеного ритма, влажная тяжесть обжигает с каждой секундой сильнее. Подступающая разрядка сбивает дыхание... Так быстро...Слишком...
