Фирс, крутанувшись, убирается в левый край. И… рядом с ним почему-то встаёт облачённый в серое спортивного телосложения мужчина. Мужчина… да это давешний страж, только без формы! Что происходит?
— Откуда? — поворачиваюсь я к Каю.
Самое поразительное, что страж, вроде как вставший на сторону Фирса, с ним тихо переругивается. Фирс, кривится, отворачивается, но что-то отвечает. Настолько тихо, что не расслышать.
— Сеньор обвинил его в бесчестье и поведении, неприемлемом для хранителя порядка. Комиссия с обвинениями согласилась, ему грозила тюрьма, но бывший страж убедил комиссию, что, забывшись, действовал как частное лицо, как последователь богини. Комиссия ограничилась увольнением без права восстановления. Сеньор не стал возражать, но потребовал, чтобы как частное лицо, бывший страж защищал свои действия на поединке.
Когда только успел?! Я всё больше и больше восхищаюсь Ирвином.
Спросить про оружие я не успеваю.
— Напоминаю, — громко произносит жрец. — Магия в ходе поединка запрещена! Нексин Всеблагая, во имя справедливости, благослови правого!
В воздухе, будто в ответ на мольбу, раздаётся удар грома. Над возвышением появляется и раскручивается предмет, настолько быстро, что контуры смазываются. Предмет падает на доски и оказывается весьма примитивным посохом — длинная, с руку толщиной, отшлифованная палка с резным круглым навершием, выкрашенным в неизменный серый, но на сей раз приятный жемчужный серый..
Бойцов трое, но оружие одно? Да ещё и двое на одного… Не говорю уже о том, что посох упал отнюдь не в центр помоста, а ближе к краю. Левому.
Фирс опрометью бросается вперёд, первым смыкает пальцы на древке и отбрасывает посох за спину — бывшему стражу. Примечательно, что ни сам страж, ни Ирвин за посохом не дёрнулись.
— Что за бред?!
— Синьорина? Обычный храмовый поединок. Как в легенде…
— Какой легенде?
— Как же, — Кай от моих вопросов теряется, ведь я спрашиваю об общеизвестных вещах, но тем не менее Кай послушно отвечает. — Согласно легенде, на храм богини напали бандиты, и на защиту вышел лишь один служитель. Бандиты рассмеялись над безоружным человеком, но он вознёс короткую молитву, и богиня ответила. Оружие бандитов рассыпалось серым песком, а у человека появился посох. Побитые бандиты раскаялись, вступили в общину и стали верными последователями богини.
— Тогда всё неправильно, первоначально оружие должно быть у Ирвина, как у бандитов.
— Дураки, — изрекает Сквозя.
И не поспоришь.
Вращая посох, бывший страж выходит к центру. Я с неудовольствием отмечаю, что обращаться с оружием, страж, похоже, умеет. Я верю в Ирвина, но всё равно на душе неспокойно. Поединок совсем не то, что я себе вообразила.
Ирвин уверенно идёт навстречу. Поза расслабленная, походка прогулочная.
Страж наносит стремительный размашистый удар. Ирвин откровенно усмехается, вальяжно ловит древко открытой ладонью и плавно гасит удар. А а следующее мгновение выдёргивает посох из рук стража и несильно бьёт обратным концом под колено. Страж валится.
Фирс, позабыв, что обещал победить, прыгает к бортику.
В толпе свист, улюлюканье.
Догнать Ирвин не сможет, но он и не пытается. Крутанув посох, он бросает его как копьё. Целит снова по ногам. Фирс падает, сбежать на успевает. Зато успевает схватить посох и зачем-то прижать к себе обеими руками.
Ирвин приближается.
То, что происходит дальше…
— Нексин Всеблагая! — заорав, Фирс слепо отмахивается посохом.
По древку пробегает ветвистая молния. Я привстаю, до боли вцепляюсь в подлокотник. Достигнув навершия, молния раскрывается, будто медуза щупальца раскидывает. В то, что богиня решила спасти недоумка, я не верю ни на миг. Объяснение одно — вопреки запрету, Фирс использовал магию. Но он же не маг!
Ирвин отшатывается и замирает в боевой стойке. Молнии бьют рядом и оставляют на дощатом помосте ветвистые ожоги. Весьма эффектно смотрится, молнии осыпают Ирвина фейрверком искр, но по-настоящему не попадают, не причиняют ни малейшего вреда. Я выдыхаю и опускаюсь на обратно сиденье. Почему жрец не вмешивается?!
За спиной Ирвина поднимается страж и, прихрамывая, подкрадывается. Ирвин словно не видит. Страж замахивается. В этот же момент Фирс выпускает вторую порцию молний. Ирвин изящно уходит перекатом и вновь оказывается на ногах, а весь пучок молний летит в бывшего стража. Я вижу, как белеет его лицо. Он вскидывает руку. В воздухе проходит рябь, страж закрылся щитом моментально. Каким бы он ни был человеком, боец он неплохой.
Всё же несколько молний его достают, обжигают плечи, локти. Рубашка загорается, и страж шлёпает ладонями по язычкам пламени.
Раздаётся истошный крик.
Основной пучок молний пришёлся на щит, а щит их не погасил, на поглотил, а отразил, и молнии впились в ничем не защищённого Фирса, оплели тело, будто в адский кокон спеленали.
О-у-у-у…
И он этим пучком в Ирвина швырялся?! А если бы попал?! Тва-а-арь.
Вой стихает, Фирс больше не подаёт признаков жизни. То ли сознание потерял, то ли отправился прямиком в чертоги Нексин.
— Служитель, разве вы не сказали, что магия запрещена? — громко спрашивает Ирвин, с некоторой брезгливостью глядя на распростёртое тело.
Фирса забирают младшие жрецы и целитель. Значит, жив. Несмотря на то, что Фирса прибить хочется, я всё же испытываю облегчение. Наверное, я слишком добрая… Хочу, чтобы он выздоровел, ведь тогда я смогу прийти в гости с посохом наперевес и отдубасить от души, гад такой, совсем без мозгов.
Стража тоже забирают целители, его ожоги даже издали выглядят серьёзно.
На помосте Ирвин остаётся один.
— Милостью Нексин Всеблагой справедливость восторжествовала! — громогласно объявляет жрец, но, удивительное дело, его заявление даже среди серых не находит поддержки.
Вперёд выходит немолодой мужчина, явно старше жреца:
— Сеньор Мэгг, я глава общины этого города, Рант Прешич. Позвольте сказать?
— Извольте, сеньор Прешич.
— Ваша победа неоспорима, сеньор Мэгг. Я могу только приветствовать вашу победу, как истинно справедливую. Однако я не понимаю, как поединок вообще мог состояться.
— Рант, о чём ты? — перебивает жрец. — Традиция поединков…
— Я знаю! — Рант не проявляет ни капли почтения. — Нексин Всеблагая ниспослала посох истинному герою, голой грудью вставшему на защиту не столько храма, сколько укрывшихся в нём женщин, детей, стариков, готовому пожертвовать собственной жизнью! Получить право биться с посохом в руках — величайшая честь. Но ты дал посох этому куску отброса.
— Как ты смеешь!
