И он не сбегал от Наташи. Всегда звал ее с собой. Даже на стрельбы. Некоторые брали жен в тир или на полигон, и они с удовольствием палили по мишеням. Но Колина не хотела этого делать. А тем более помогать свекрови с ремонтом. В «Лире» бывала, но, как верно отметил Ильич, быстро сбегала. Ей было неинтересно там! Мужчины на своей волне, сын носится, довольный, по участку, а ей хочется в кино, в ресторан, на море, наконец. Они всего раз в отпуск ездили в Крым. Да, было свадебное путешествие и за границу, да не в традиционную Турцию, а в Италию. Они провели дивную неделю на Лигурийском побережье. Через год съездили в Ялту. Потом Наташа забеременела, родился Мишка. Малыша тащить куда-то Наташа не хотела, как и оставлять с бабушкой. Решили, что как сыну исполнится два, поедут на море. Но ему уже пять, а они купаются только в реке. Колю это устраивало, а Наташу нет. И она высказывала свое недовольство, но мягко…
А не как вчера!
Грачев встал рано. Жена с сыном еще спали, воскресенье же, не надо в сад и на работу. Шею, что затекла, потому что диван был коротковат для Коли, смазал меновазином. Быстро почистил зубы, умылся, оделся и покинул квартиру. Не хотел встречаться с женой. Не знал, как себя вести с ней.
До отделения он обычно ходил пешком. Но ноги болели, и он прыгнул в машину. Завел.
Дождя ночью не было. Все высохло, зелень расправилась. Наступила та весна, которую любят все жители средней полосы: яркая, сочная, оптимистичная. А в душе у Коли осень… Дождь, грязь, серые тучи. Но лучше так, чем одно и то же время года и внутри тебя, и вокруг.
«Родион Эскин убил себя как раз в октябре, — промелькнуло в голове. — Все совпало!»
Он еще вчера просмотрел старое дело. Оно нашлось в архиве. И Коля, пробудившись, пришел к тому, что Родя покончил с собой. Утро вечера мудренее, не так ли? Если его кто-то из ребят и подтолкнул, то не физически. Довели, скорее. Подростки жестоки. Как и ранимы. Один оскорбил, второй ощутил себя ничтожеством, а третий не вмешался, и случилась трагедия.
Николай добрался до отделения за пять минут. В Приреченске не случалось пробок и было всего с десяток светофоров. Идти четверть часа, а ехать всего ничего.
Его встретил сонный дежурный. Сообщил, что утром привезли двух дебоширов и они сейчас в КПЗ.
— Больше никого в здании? — спросил Коля. Тишина стояла звенящая.
— В морге пара человек.
— Живых?
— Да, мертвяков я не считаю. — В их морг свозили тела со всех окрестных сел и деревень. И там, как выражался циничный судмедэксперт Бондарев, бывал аншлаг.
— Кто, кроме санитара? — В холодном подвале всегда кто-то дежурил. Деревенских алкашей да бомжей с трассы могли привезти в любое время.
— Сам! — И возвел палец к небу.
— Бондарев? — Его очень уважали в участке. И не только за профессиональную деятельность.
— Да.
— Бухает с санитаром?
— Когда я видел его, был трезвым. Но то было три часа назад…
Женя Бондарев, он же Бонд, был уважаем в первую очередь за то, что мог выпить дикое количество спирта, но остаться при этом в адекватном состоянии. Его мозг как будто даже лучше работал после дозы, которая убила бы среднестатистического человека. Вскрытия Бонд производил всегда трезвым, чтобы руки слушались, зрение не затуманивалось, но после этого накатывал и начинал осмысливать. Тогда-то его и осеняло! А бедные санитары, которым он тоже подносил чарки, превращались в кашу, и их приходилось увольнять одного за другим.
Грачев решил спуститься в морг. Если Бондарев до четырех проводил вскрытие, значит, его что-то заинтересовало. Потом он, естественно, накатил и теперь спит на диванчике, потому что домой топать лень, служебную машину не дадут, а на такси денег жалко.
Он не ошибся, Бонд, свернувшись калачиком на диване, спал. Из-под фуфайки, которой он накрылся, торчала лысая голова. Евгений был маленьким и худым, поэтому его согнутое тельце легко пряталось под коротким ватником. Однако этот гномик мог перепить здоровенных омоновцев. На День милиции даже соревнования устраивались. Но Бонд оставался абсолютным чемпионом. Коля считал, что он мухлюет. Имея медицинское образование и огромный опыт работы не только патологоанатомом, но и фармацевтом (с этого начинал, но заскучал и переквалифицировался), Бондарев пропивал что-то перед алкобатлом. Не съедал кусок сливочного масла, как делали это непрофессионалы, не пил активированный уголь, а варганил себе какое-то чудо-средство. Спросил как-то, правда ли, но Бонд, как говорится, в отказ пошел.
Коля подошел к спящему и потряс его за плечо.
— Идите в пень, — пробормотал тот и, съежившись еще сильнее, накрылся фуфайкой с головой.
Грачев сорвал ее и гаркнул:
— Бондарев, подъем!
Тот не прореагировал. Тогда Коля взял его, поднял с дивана и встряхнул.
— Грачев, ты, что ли?
— Я.
— Чего тебе надо?
— Поговорить.
— Положи меня назад, я через три минуты встану. А ты пока сделай кофе мне и себе.
— Где санитар?
— В отключке.
— Кто бы сомневался, — вздохнул Коля и, вернув Бонда на диван, направился к кухонному столику.
На нем чайник, плитка, кастрюлька и сковородка. Бондарев сухомяткой не питался, как и лапшой быстрого приготовления. Любил пельмешки, гречку с сосисочкой, яичницу, гренки, пожаренные на сливочном масле. Продукты хранил в одном из холодильников для трупов. Естественно, в специальном контейнере. Готовил еду быстро, а поглощал медленно, со смаком. И испортить аппетит Бонду было невозможно. Как-то привезли тело бомжа, провалявшегося в канализационном колодце неделю, так он не обратил на него внимания до тех пор, пока не доел хинкали.
Когда Грачев сделал кофе, Бондарев поднялся с дивана. Лицо гладкое, не опухшее со сна. Мужику за пятьдесят, он пьет часто и много и выглядит при этом молодцом.
— Не устаю удивляться тому, как ты, Бондарев, умудряешься так хорошо сохраняться, — не смог не отметить это Коля. — Я тебя семь лет знаю, а ты нисколько не изменился…
— Это потому, что я веду правильный образ жизни!
— Это ты-то?
— Конечно. Я, во-первых, нахожусь в гармонии с собой. Во-вторых, основную часть времени провожу в холоде, а низкие температуры продлевают молодость, это тебе любая голливудская красавица скажет. В-третьих, я пью только спирт, а курю редко и лишь на трезвую голову.
Он выдвинул ящик кухонного стола, достал из него конфетки. Обычные карамельки, Бонд предпочитал их. Бывало, его благодарили шоколадом и коньяком, он либо эти презенты передаривал, либо выменивал на «Лимончики» и «Рачки» или на домашние заготовки. Спирт закусывать хрустящими огурчиками и мясистыми помидорчиками ох как хорошо. Грачев дал время Жене на то, чтобы сгрызть одну карамельку и сделать два глотка кофе, после чего задал вопрос:
