В 1879 году Горчаков, фактически отошедший от дел в министерстве, рисовал положение империи не в самых радужных тонах. Он констатировал изолированность своей страны и непрочность всех ее альянсов. «Соглашения трех императоров более не существует вследствие действий двух германских союзников», – писал он Новикову 4 февраля 1879 года. Он знал, что немецкие дипломаты вместе с австрийцами и англичанами голосовали против России в комиссиях по исполнению решений Берлинского конгресса, и считал, что не может опираться на Францию, внутреннее положение которой его тревожило.
Его преемник Николай Гирс, первоначально исполнявший обязанности министра, попытался вывести Россию из изоляции, обеспечив ее средствами для защиты своих завоеваний через участие в Союзе трех императоров, на который он ориентировался. Гирс, чье имя неразрывно связано с великим франко-русским союзом конца XIX века, на первый взгляд казался бесцветной фигурой. Но тех, кто не привык полагаться только на впечатление от внешности, масштаб его личности не оставлял равнодушным. Осмотрительный, трудолюбивый и смелый, когда следовало принимать решения и отвечать за последствия сделанного выбора, Гирс прошел все ступени служебной иерархии, чтобы принять наконец эстафету у непотопляемого Горчакова. Благодаря императору он сразу взял нужный тон, способствовавший созданию доверительной рабочей атмосферы. Александр III был человеком авторитарным, упрямым и убежденным в справедливости вверенной ему миссии. Гирс никогда не сопротивлялся ему, но упорно отстаивал свою позицию и, как правило, в конечном итоге брал верх.
4 марта 1881 года Гирс, тогда еще «временно управляющий» ведомством Горчакова, разъяснил в циркуляре, разосланном всем русским представителям в зарубежных странах, какой будет внешняя политика России: «Внешняя политика Его Величества будет миролюбивою по существу. Россия останется верна державам, с которыми связывают ее издавна установившиеся дружба и сочувствие, и будет отвечать взаимностью на добрые отношения к ней всех государств… Россия полагает, что ее цели тесно связаны с всеобщим миром, основанным на уважении к праву и к договорам».
Союз трех императоров, продленный 18 июня 1881 года, подтвердил раздел Польши между тремя странами-участницами. Но он не смог помешать превращению Австро-германского союза 1879 года в Тройственный союз после присоединения к нему Италии 20 мая 1882 года.
Главное преимущество Союза трех императоров, с точки зрения России, заключалось в том, что представители двух стран, подписавших договор наряду с ней, признали «европейское значение… принципа закрытия проливов Босфора и Дарданелл» и решили «сообща следить за тем, чтобы Турция не допускала исключения из этого правила в интересах какого бы то ни было правительства, путем предоставления для военных операций воюющей державы той части своей империи, которую образуют проливы». В случае войны с четвертой державой (подразумевалась Англия) Австрия и Германия обязывались сохранять нейтралитет. Наконец, Австрия соглашалась на воссоединение Болгарии и Восточной Румелии в рамках крупного славянского государства, создание которого всегда воспринималось ею в штыки. В обмен на эти уступки Россия сохраняла нейтралитет в случае вооруженного конфликта германских стран с четвертой державой и не противилась аннексии Австро-Венгрией «в момент, который она сочтет подходящим», Боснии и Герцеговины, уже занятой ее войсками. Первую свою зарубежную поездку Александр III совершил в Данциг, где встретился с Вильгельмом I, которому приходился внучатым племянником. 27 марта 1884 года Союз трех императоров был продлен еще на три года.
В Англии смерть Дизраэли, которого сменил более гибкий Гладстон, поначалу сняла напряженность в отношениях с Россией. Затем эти отношения испортились. После того как генерал Комаров в 1884 году присоединил Мерв и туркменские земли, Англия начала подозревать, что Россия хочет двинуться в направлении Герата, открывающего путь к Хайберскому проходу, а оттуда – к Индии. Угроза взятия русскими Герата в 1885 году вызвала в Англии серьезное беспокойство. Казалось бы, военный конфликт неминуем. Тем не менее Лондон и Петербург, осознававшие, какую угрозу несет война в таком отдалении от их жизненных центров, согласились на посредничество короля Дании Кристиана IX, тестя русского государя. Результатом стало русско-афганское перемирие, заключенное 10 сентября 1885 года и поддержанное Англией, затем Санкт-Петербургский протокол от 3 августа 1887 года, сохранявший за Афганистаном Зульфагарские проход и оазис, лежащие в ста десяти километрах от Герата. В ходе этого кризиса, который мог привести обе страны к вооруженному столкновению в Центральной Азии, Гирс продемонстрировал свой дар переговорщика. Министр добился договоренности, стабилизировавшей ситуацию в регионе. Он успокоил Лондон и заставил Бисмарка поддержать позицию России.
Едва удалось путем переговоров разрешить конфликт в Азии, как на Балканах разразился кризис, вызванный безрассудностью князя Александра Баттенберга, занявшего болгарский трон в возрасте двадцати двух лет. Являясь дальним родственником Александра III, его тезка, тем не менее, враждебно относился к России и намеревался вести политику без оглядки на нее. В 1881 году он захотел аннексировать Румынию. Горчаков этому помешал. Затем он попытался изменить политический строй Болгарии, приостановив действие конституции, что подрывало влияние России. Болгария, таким образом, становилась заложницей борьбы за влияние в ней между Петербургом и Веной. По-прежнему ведя себя безрассудно, Александр Баттенберг решил воспользоваться восстанием в Филиппополе (Пловдиве) и объединением Болгарии и Восточной Румелии, провозглашенным генерал-губернатором последней, чтобы объявить себя царем великой Болгарии, единство которой противоречило условиям Берлинского конгресса. Балканы балансировали на грани войны. Гирс требовал от партнеров по Союзу трех императоров выполнить свои обязательства и подавить болгарскую смуту, а Александр III организовал смещение князя, отправив в Болгарию генерала Каульбарса «помогать властям». Исход кризиса был неблагоприятен для России, потерявшей главного союзника на Балканах и попрощавшейся с мечтой о славянской солидарности. Вена порадовалась этому, а ее министр иностранных дел, граф Кальноки, в грозной речи отказал России в праве «брать на себя» управление Болгарией.
Этот кризис не только чуть не раздул пожар войны на Балканах, но и продемонстрировал хрупкость Союза трех императоров. Александр III заявил в начале царствования: «Соглашение с Австрией вовсе невозможно». В ходе кризиса он мог констатировать, что его пессимизм вполне оправдан. Союз свое отслужил, и, по мнению русского государя, продлевать его не стоило. У России оставался только один вариант: сконцентрироваться на Берлине. Гирс добился от монарха согласия на заключение перестраховочного договора с Германией, подписанного 10 августа 1887 года сроком на три года. Договор позволял еще несколько лет сохранять внешне доверительные отношения между обоими дворами. Но в 1890 году, с отставкой Бисмарка, это соглашение было расторгнуто. Преемник «железного канцлера» Каприви известил Петербург, что договор возобновляться не будет.
Впервые со времен Наполеона I России грозила полная изоляция. Где искать поддержку, как не во Франции? Могли ли представить себе такой союз русские и французские власти? На первый взгляд в глаза бросались их различия. Все, казалось, противопоставляло их друг другу. Александр III воплощал собой самодержавный строй, был убежден в его достоинствах и не питал никакого уважения к республиканским порядкам. Франция, по его мнению, клонилась к упадку. В 1886 году, когда французского посла генерала Аппера отозвали в Париж, царь заявил, что не видит никакого смысла ни в сохранении французского дипломатического представительства в России, ни в направлении русского посланника во Францию. Министр иностранных дел Гирс разделял его взгляды и называл Греви, Клемансо и Флоке «шайкой негодяев», союз с которыми стал бы настоящим самоубийством.
