— Еще какую.
— А если придти в столицу и попросить местных чародеев меня отправить домой? — предложила еще один вариант.
— Конечно, Машенька отправят. Вот всех предыдущих попаданок не отправляли, а тебя мигом телепортируют. Ты же особенная.
Мне стало обидно. Особенная, не особенная, но домой-то хочется. И если Оллин прав, то эта штука — моя единственная возможность вернуться.
— Он большой?
— Кто?
— Артефакт.
— Нет, — он выставил руку вперед, — кристалл размером с кулак. Называется Рубиновой Слезой.
— Понятно, — кивнула я.
— Что ты задумала?
— Ничего.
— Маша!!! — грозно произнес Оллин, — если глупости удумала, то я не посмотрю, что ты большая вымахала. Крапивы надеру и высеку хорошенько.
После всего через что мне пришлось пройти, крапива — это детский лепет.
— Скажи, ты мог бы меня отправить домой. Ты ведь маг?
— Ты меня не слушаешь? Для обряда нужна Рубиновая Слеза.
— Представь, что она у тебя есть. Тогда бы смог?
— Не знаю, возможно. Я никогда не пробовал заклинания такого уровня. Не смотри на меня так! Артефакта все равно нет.
— А если появится? — упрямо продолжала я.
— Откуда? На блошином рынке Рубиновые Слезы не продают, — прокряхтел он, не скрывая сарказма.
— Ну, а вдруг.
— Глупый разговор, — отмахнулся он, — кристалла нет. Точка.
— Допустим, я принесу его тебе из Виррубы.
— Вообще не смешно. Никто тебе ее не отдаст, там дураков нет.
— Я и не говорю, что мне ее должны отдать.
— Украсть собралась? — нахмурился старик.
— Если это единственный шанс вернуться домой, то да. Собралась.
Все лучше, чем головы лишиться и десятилетиями искать скрытый проход.
— Ничего у тебя не выйдет. Так что, оставь эти глупости, — строго произнёс Оллин.
— Почему глупости?
Наверное, мне действительно очень сильно хотелось домой, потому что голова начала генерировать план действий:
— Я иду в столицу. Меня там примут. Там всех женщин принимают. Проберусь в башню, заберу Слезу и принесу тебе, а ты меня домой вернешь.
Оллин приложил руку к моему лбу, потом бесцеремонно потянул нижнее веко, заглядывая мне в глаза, вернее в глаз:
— Сдается мне, что не вылечилась ты от хмари. Мозги так точно спеклись.
Я обиделась.
Резко отстранилась от вредного старика, допила остатки молока, чтобы ему не достались, и ушла в дом.
Да, план неидеальный, но зачем так категорично реагировать? Может, это действительно мой единственный шанс вернуться домой?
1“ Впрочем, обижаться долго я не привыкла, и уже через полчаса мы снова сидели вместе на крыльце и беседовали, старательно обходя тему артефактов.
Оллина после этого разговора прорвало. Он таскал мне из леса десятки разномастных яиц и заставлял их пробовать, потом откуда из деревни принес мазь, похожую на ту, что давала Марена, и весь вечер мучал меня расспросами: такая же или нет.
— Чего ты от меня хочешь? — я все никак не могла понять, — думаешь найти какое-то волшебное средство, которое мне помогло?
— Что-то же дало тебе силы победить хмарь, — резонно возражал он, — глупо было бы не воспользоваться шансом и не попробовать.
— Если бы дело было в мази или в волшебных яйцах — люди бы давно нашли способ излечиться.
Он недовольно замолкал и снова уходил в лес, а к вечеру возвращался с новыми порциями «лекарств»
Время шло. Я постепенно приходила в форму. Может, процесс шел бы побыстрее, если бы в рационе было больше мяса, круп, картофеля, но увы, для нас это было роскошью.
Олллин обменивал лары леса на еду в близлежащих деревнях, но на такие подачки сильно не пошикуешь. Да и в деревнях особо не было еды. С тех пор как женщины исчезли — началось запустение. Никто не пек пироги, не делал творог и заготовки. Мужское население просто относилось к запасам. Грибов насушил, картошки накопал — вот и все премудрости.
А между тем подкрадывалась осень. Сначала ненавязчиво, стелясь прохладным ветром по глади реки, потом все настойчивее. Золотила листья на березах, приминала пожухлую траву, отправляла косяки птиц туда, где тепло.
Оллин мрачнел. Поглядывал на старенький неказистый домик, на скудные запасы в погребе...на меня. Его седая борода все чаще напряженно подрагивала, а тревога в глазах становилась почти осязаемой.
Силы ко мне практически вернулись, и я помогала, как могла. Ходила с ним в лес, собирать корешки да веточки, училась квасить листья бутузника, которые при большом желании можно было принять за капусту, вязала веники и заготавливала хворост.
Колючее одеяло грело все меньше и иногда приходилось ложиться спать прямо в костюме, который я уже затаскала до дыр, а мытье каждый раз превращалось в испытание, после которого пару часов трясёшься и не можешь согреться.
.А потом Оллин пропал.
Просто ушел однажды утром и к вечеру не вернулся. Я сначала не придала этому значения. Он бывало и ночью возвращался, после того как соберет вечерние мироцветы, спокойно поужинала и легла спать.
На утро оказалось, что он так и не появился. Вот тут я встревожилась не на шутку. Он старый, а в лесу водится зверье и выжлы. Пусть у него есть огонь, но ведь им надо еще успеть воспользоваться.
К вечеру я уже места себе не находила. Взяла с собой нож, мешочек с лекарственными травами и отправилась на поиски. Так глупо, наивно, по-детски полагая, что сумею найти его в бескрайнем лесу. Спустилась к реке, прошла по всем любимым местам Оллина, даже на болота завернула.
Все в пустую. Ни следов, ни признаков того, что он тут был.
Следопыт из меня никакой — я только-только начала осваиваться в лесу и боялась сходить с привычных троп. Кричать, звать его по имени — опасно. Первое чему меня учил Оллин — лес любит тишину, а те, кто шумят, непременно привлекают внимание непрошенных гостей.
Вскоре под каждым кустом мне начали мерещиться зловещие тени, сотни глаз, кровожадно наблюдавших за каждым моим движением. Мне стало страшно. Настолько, что до избушки я бежала сломя голову.
Зачем я сунулась в лес? Какой от меня толк? Оллин, наверняка, вернулся домой и не понимает, куда я пропала.
Я побежала еще быстрее, ругая себя последними словами и не оглядываясь. Потому что было жутко, потому что за спиной могла оказать выжла или голодный волк.
Увы, домик встретил меня темными глазницами окон и пустотой внутри. Мой пожилой сосед так и не вернулся.
