— Понятно, — отмахнулся он без всякого интереса, — откуда ты такая взялась?
— Я же говорю из Кряжинки, — терпеливо повторила я.
— Я не об этом. Почему ты там осталась, когда всех забирали.
— С мужем хотела остаться, — буркнула я, радуясь тому, что мы с Оллином продумали ответы, а то бы я сейчас стояла и мычала, как неразумная буренка.
— Ну и как муж? Жив, здоров?
— Нет. Деревня.. .вымерла.
— Почему я не удивлен, — он впервые поднял на меня взгляд, и, если честно, мне захотелось присесть. Потому что не смотря на свой неказистый вид и не богатырское телосложение, у него была такая энергетика, что с ног валила. Не зря командиром стал — такого не захочешь, а послушаешься.
— Мы думали, нас это не коснется, — я виновато опустила голову, чтобы он не смог рассмотреть в моем взгляде обман.
— Знаешь, сколько раз я такое слышал? Сотню, а может тысячу. Все думали, что не коснется, а в итоге, — он неопределенно махнул рукой, обозначая всю эту поганую ситуацию в целом.
— Что со мной теперь будет? — покорно спросила я.
— Что-что. Дадим комнату в деревне, будешь жить, как и все.
— В деревне? — изумилась я.
— А ты что думала? В столицу поедешь? Так она не резиновая. Туда только по особому распоряжению отвозят.
Вот это поворот. Такого расклада мы с Оллином не предусмотрели. Почему-то уверены были, что всех свозят именно в столицу.
— Как получить это особое распоряжение?
Деревня мне не нужна. Я с таким же успехом могла остаться в лесной хибаре со стариком.
— Ты маг, лекарка, предсказательница?
— Нет, — растерялась я.
— У тебя талант учить, или ты можешь быть повитухой?
— Нет
— Тогда никак, — он снова уткнулся в бумаги.
— У меня есть рекомендательное письмо! — выпалила я, вспомнив про бумаги.
— Да ты что! И кто же тебя рекомендует?
— Это письмо дал моей матушке барон Орлих за то, что она выхаживала его после падения с лошади.
— Очень занимательно, — черствый вояка отложил в сторону перо и снова посмотрел на меня, — ну давай, показывай свое письмо. Посмотрим. Проверим.
Я заволновалась. О проверке не было ни слова. Трясущимися руками нащупала карман в широкой юбке, извлекла оттуда пожелтевший от времени конверт.
— Вот.
— Хм, — он покрутил его в руках, посмотрел на просвет, зачем-то понюхал. Ногтем попробовал сургучную печать, — вроде настоящее.
— Конечно, настоящее. Оно в нашей семье столько лет хранилось.
— Барон, кстати, умер давно.
Это я знала и была готова:
— Но письмо-то нерушимое. Срока годности не имеет.
— Тоже верно, — согласился он, — позволишь?
— Открывайте, — я пожала плечами, изо всех сил изображая незаинтересованность, а самой жуть как любопытно было, что же там написано.
Капитан все-таки заметил мой интерес и начал читать вслух
«Я, барон фон Орлих, добровольно и от чистого сердца дарую это рекомендательное письмо Миррее и ее детям. За высокие моральные качества и преданность короне, гарантирую кров и работу в Виррубе, когда бы они не понадобились.»
— Хм. Хорошее письмо. С родовой печатью и оттиском силы. Такое не обманешь. Дай-ка ручку.
— Зачем? — я спрятала руки за спину.
— Проверить надо. Твое ли. А то, может, нашла где-то и решила воспользоваться.
Очередная проверка и снова сердце грохотало где-то в висках
— Хорошо. Проверяйте, — протянула ему подрагивающие пальцы.
Он крепко, уверенно взял меня за ладонь и приложил ее к печати на письме. Она тут же отреагировала мягким мерцанием. Старик Оллин все продумал и обо всем позаботился.
— Все чисто, — все так же без единой эмоции констатировал капитан, — поздравляю.
— Спасибо.
Он снова уткнулся в бумаги, а я продолжала стоять, не зная, что делать дальше.
— Ты еще тут?
— Так что насчет столицы?
— Почему вы все туда так рветесь? Там тесно, душно и негде разгуляться.
Там Рубиновая Слеза, сказала я про себя, а вслух произнесла:
— Я всегда мечтала ее увидеть.
— Ну-ну. Насмотришься еще. Ваши деревенские месяц там проживут, а потом обратно рвутся, на волю. Экипаж до Виррубы отправится послезавтра на рассвете.
— До города рукой подать, зачем мне экипаж? Я и пешком могу дойти.
— Не можешь. Между секторами запрещено самостоятельное передвижение, иначе бы все ломились куда хочется, и никакого порядка бы не было. Поэтому можно переехать только на специальном экипаже, имея разрешение начальника сектора.
— Как все сложно.
— Вынужденные меры. Вначале ведь как было? Сплошные нарушения и беспорядки. Пришлось вводить законы и держать всех в ежовых рукавицах. Неизвестно, сколько еще нам придется существовать в таких условиях, — капитан строго посмотрел на дверь, как бы говоря, что аудиенция окончена, — Пока можешь расположиться у Лоры. У нее таверна неподалеку отсюда, там рабочие руки всегда нужны. Тебя проводят.
Делать нечего. Пошла.
Меня вызвался провожать самый молодой из солдат. Он что-то болтал, веселился, сыпал шутками и вообще выглядел так, будто живет в самом лучшем мире и только что вернулся с увеселительной прогулки. Интересно, он хоть раз выжлу в живую видел? Или сидит за свои куполом и байки собирает?
Парень очень сильно пытался мне понравиться. И улыбался, и грудь колесом, и в глазах дури залихватской хоть отбавляй, но у меня внутри ничего не дрогнуло. Сердце было наглухо закрыто даже для мимолётного флирта и ни к чему необязывающих улыбок.
Когда мы добрались до крохотного поселения на пересечении трех дорог: таверны, кузницы и торговой лавки, солдат окончательно сдулся. Довел меня до крыльца, буркнул что-то себе под нос и ушел, а я почувствовала облегчение.
Поправила волосы, собранные в куцый хвостик, и зашла внутрь таверны, очень напоминающую ту, в заброшенном городе, где мы останавливались вместе с Рэем. Но в отличие от того жуткого места здесь было чисто, аккуратно и вкусно пахло, а за стойкой вместо неопрятного толстяка, суетилась пышная, розовощекая женщина лет тридцати пяти.
Я даже растерялась, увидев это румяное создание.
— Новенькая? — спросило она, проворно расставляя стаканы на подносе.
— Да.
— Отлично, неси это на кузню.
Я даже пикнуть не успела, как оказалась вовлечена в круговерть хлопот и забот.
