– Сколько знакомы, хоть однажды увидеть бы ясность у тебя на лице, – говорил один.
– Если бы ты был человеком понятным и не таким переменчивым или носил бы очки, – отвечал второй, – видел бы, Лексей.
После этого офицер принимался радостно смеяться. Почему-то в этом обращении он видел что-то по-детски прелестное и дружественное. Василий объяснял это тем, что сам Алексей может спокойно называть его "Васей", но обратно-неофициального обращения его имени нет. И вот уже восемь лет Алексей Иванович Ростовцев для одного-единственного человека остаётся Лексеем.
– Ты зачем меня поднял? – Алексей улыбнулся. – Воскресенье, девять утра, Вась. Честь есть, совести нет.
– Ну хотя бы что-то, – гость улыбнулся другу. – У иных и чести нет. А тебе пора бы наконец отвыкнуть от такого долгого сна. Два года как вернулся из своего Петербурга, а до сего дня дремлешь своими белыми ночами.
Алексей кончил улыбаться. При любым упоминании путешествия он начинал раздражаться, сколько времени ни прошло бы. Василий прекрасно знал причину такой перемены настроения товарища, но не мог ничего поделать, ведь его собственные слова пришлись, к сожалению, к месту.
– Прости, Лексей, к слову пришлось. Ты обещался поехать со мной на утреннюю службу.
– Раз обещался, значит, сейчас поедем.
Алексей поднялся с кровати и открыл шторы, пошатнувшись от их тяжести. Под его рукой затрезвонил позолоченный колокольчик, зазывающий прислугу для заказа завтрака. Накинув на плечи домашний халат, купленный где-то в Австрии несколько лет назад, Алексей вновь обернулся к Василию. Тот насмешливо улыбнулся, походя на мать, чей ребёнок сделал что-то не то, и она теперь улыбается ему с вынужденной ласковой мягкостью.
– Что? – офицер недоумённо нахмурился.
– Она кончилась более получаса назад.
Граф растерянно охнул.
– Вась, извини, я совсем забыл. Но, думаю, я смогу поехать с тобой на вечернюю службу.
– Ты и это забыл. Я даю ужин, и ты тоже приглашён. Лексей, ты меня поражаешь иной раз.
– Я окончательно разочарую тебя, если попрошу напомнить, к какому часу мне стоит приезжать?
– К пятому, – Василий громко и недовольно вздохнул.
Он несколько пришёл в себя и сел в дорогое тёмно-коричневое кресло, стоявшее напротив камина. Алексей спросонья почесал нос по своей постоянной привычке и зажмурился; с утра он не мог адекватно мыслить, а потому предпочитал ни с кем не говорить первые пару часов после пробуждения.
– Кофий, Алексей Иванович.
И Василий, и Алексей синхронно обернулись к двери. Темноволосый мужчина среднего возраста выжидающе стоял на пороге, держа посеребренный поднос с двумя маленькими чашками, наполненными ароматным кофе.
– Спасибо, Иван. Как ты понял, что нужно подать две чашки?
– Василий Дмитриевич встретил Настю во дворе, и она оповестила всех нас о его визите.
– Спасибо большое, Иван, – Василий приветливо улыбнулся, поднимая чашку. – Я так давно у вас не был, что уже забыл, как вы выглядите. При прошлом моём визите Настасья была совсем ещё ребёнком…
– Ты после не встречал её, потому что я надолго отпускал её домой. Случился сильный ливень, и избу её родителей едва не унесло потоком. Я передал деньги на заделку дыр.
– Не побоялись же, что истратит.
– А чего мне бояться, Иван? Настя – девка умная, взрослая, понимает всё сама. Истратит – возвращаться будет некуда.
Василий качал головой и улыбался. Пропусти Алексей хоть вечер, ничего не потерял бы: каждый ужин у него давался одинаково и скромно. Любимый гость всегда немного задерживался, но в рамках приличия, уезжал позднее всех, мог бы остаться – оставался бы каждый раз.
Нынешний ужин выдался таким же, как и все прежние, и потому описание его было бы излишним. Домой Алексей вернулся поздно, будучи совершенно сытым, довольным и неожиданно трезвым.
С сонливостью Алексей совершенно не умел бороться, как бы ни пытался научиться этому чуть не с самого детства. Дождавшись Петра, затушившего огонь в камине, он смог спокойно лечь в постель. Тяжёлое мягкое одеяло прижало его к кровати, не позволяя сдвинуться ни на дюйм.
Офицер не мог вспомнить, когда в последний раз видел сновидения. Но сегодня что-то действительно переменилось. На затылок Алексея легла чья-то лёгкая мягкая рука, аккуратно поглаживающая его по волосам. Вслед за приятной быстрой дрожью в его душу пришло полное упокоение.
Желая увидеть таинственную незнакомку, Алексей открыл глаза. Рядом с ним лежала красивая молодая девушка, отчего-то совершенно знакомая, но вместе с тем призрачно-неизвестная. Она мягко, но прямо смотрела ему в глаза, неведомыми силами притягивая к себе. Этой силе граф по обыкновению сопротивляться не смел и подался вперёд, осторожно целуя гостью, словно боясь, что она растает в воздухе. Что-то в ней не давало покоя, взывало к далёким воспоминаниям.
Офицер провёл рукой от шеи девушки и заметил что-то необычное: на ней не было корсета. Возвращаясь к прошлому положению, он решил внимательно рассмотреть её и отметил про себя, что одета незнакомка, видимо, в подвенечное платье, действительно, не имеющее корсета. Его заменяла широкая тугая лента, дополнительно покрытая кружевом, причём, тоже очень знакомым. Казалось, девушку совершенно не смущало такое пристальное внимание с нескрываемым интересом.
Алексей всё глубже вглядывался в её лицо, пока не понял, наконец, что в этой девушке знакомо ему было абсолютно всё.
– Анна!
Он чуть не пулей поднялся с кровати, отбрасывая одеяло в сторону. Принимаясь судорожно креститься, Алексей зажмурился, холодея каждую секунду всё больше и больше. Необходимо проснуться! Скорее, нужно проснуться! Открыв глаза, Алексей увидел лишь собственную пустую комнату. Никакой девушки уже не было, будто это действительно был лишь сон. Граф осторожно поднял с пола тяжёлое одеяло и расслабленно выдохнул.
– Доброй ночи.
Алексей испуганно обернулся. На широком подлокотнике сидела, положив ногу на ногу, его покойная невеста – Анна Михайловна Милютина, утопившаяся в Неве на его глазах два года назад.
– Что за чёрт?..
– Зачем же грубить? – с холодной улыбкой отозвалась гостья. – Меня всё ещё зовут Анна. Или ты смог забыть?
– Ты?! Но… как… вы…
Анна выглядела так же, как он и помнил: то же красивое кружевное платье, за которое он отдал приличную сумму, те же пышные русые кудри, в которых, кажется, остался холодный ветер северной столицы, те же замёрзшие босые ноги, выглядывающие из-под тяжёлой юбки.
– Нет, ты не спишь, даже не пытайся, – она смотрела на Алексея с усмешкой.
– Я схожу с ума. Господи, я теряю рассудок…
Алексей сел на кровать и закрыл ладонями лицо. Не может такого случиться, чтобы мёртвые живому являлись. "Нет, сейчас я открою глаза, и в спальне будет пусто", – думал офицер. Но Анна всё ещё сверлила его взглядом.
