– Боюсь я за тебя, Лексей. Не знаю только, почему. Ты совсем не свой стал эти месяцы, точно что-то серьёзное в тебе переменилось. Ты меня не осуждай, умоляю, но с тобой всё плохо.
– Вась, из тебя цыган, как из меня император. Я здоровый человек, впервые за пару лет душа не болит, чего ещё тебе нужно?
– Нужно, чтоб ты в порядке был. Что я без тебя делать буду?
– Другого искать будешь, кто брошенных котят принимать любит под крыло тёплое.
– Какой ты язвительный человек, подумать тошно. За него волнуются, а он…
– А ты единственный во всём мире, кому я нужен, Вась. Один единственный, других нет и не было никогда. Так что, не оставлю тебя, можешь и не надеяться даже.
– Только потому, что я о тебе забочусь? – Вася мягко улыбнулся, отставляя в сторону тарелку.
– Мелко берёшь, Вась. Люблю я тебя, что мне тут поделать. И шагу без тебя не ступлю, видишь? Знать, Бог меня с тобой свёл, чтоб я понял, что есть в жизни хорошее что-то. Знать, нужен я кому-то, ждёт меня кто-то. Знаешь, почему отец мой несчастлив был?
– Почему? – Василий грустно опустил голову.
– Жил один и умер один. Ни товарища, ни жены под боком. Не хотел он любить, Вась, сам не хотел.
– А ты же как? Всё-таки сын. Единственный.
– Да и Бог с ним, что единственный… Ты думаешь, умер он, я плакал? Плакал, Вась, да только оттого, что один на свете остался. Шестнадцать мне было, я стался сиротой, а ты мальчишкой по двору бегал. Четыре года прослонялся по миру, ждал, видно, когда подрастёшь. Дождался.
– Ты никогда мне такого не говорил раньше, – Василий радостно поднял подбородок. – Я всегда тобой восхищался, Лексей. Твоим обаянием, выдержкой, умением держаться на людях. Я благодарен тебе за долгие годы нашей дружбы, и я уверен, что впереди нас ждёт столько же по три раза. Уговор?
– Уговор, – Алексей протянул товарищу руку.
Василий с широкой улыбкой пожал его руку. Знакомство друг с другом дало им гораздо больше, чем они представляли.
– Вась, а могу я тоже тебя спросить совершенно не скромно, а ты не станешь ругать? – Алексей довольно прищурился.
– Я очень внимателен и заинтересован, – Вася исподлобья взглянул на друга.
– Долго за Настасьей будешь впустую ходить?
– Так и знал, Лексей… – Вася закатил глаза и улыбнулся. – Сколько захочу, столько и буду.
– Вон как, значит! Ты учти, я её за тебя не выдам. Ей семнадцать лет от роду, и, не забывай, ты князь.
Василий насмешливо посмотрел на друга. Последний год он действительно испытывал нежные чувства к служанке Алексея: она была тоненькая, как балерина из музыкальной шкатулки, немного неловкая (сам Василий же отличался невиданной внимательностью и аккуратной дотошностью) и запавшая в душу князю накрепко.
– Я и не собирался жениться. Ну, по крайней мере, пока. Бог весть, что ты обо мне думаешь, бесстыжий ты человек.
Алексей усмехнулся. Не собирался жениться, конечно же, так он и поверил. Пусть говорит дальше, но Алексей прекрасно знал, что в разговоре Василий всегда обращался к ней как к "Настасье Фёдоровне", целовал на прощанье руку и помогал, если то требовалось.
– Не обманывай ни себя, ни меня – ты не умеешь. Сейчас поедем ко мне в имение, будешь объясняться с Настей.
Он чуть не силой вытолкнул Василия из ресторана, а после – так же втолкнул в свой дом, попутно громко зазывая Настасью. Сам Алексей спрятался в дверном проёме, корыстно желая подслушать разговор девушки и взволнованного Васи, уже начавшего чесать голую шею.
– Василий Дмитриевич, – девушка кивнула и опустила глаза.
– Настасья Фёдоровна, – Василий нервно мял в пальцах чёрную шляпу. – Мне необходимо объясниться с вами.
Василий опустил шляпу на столик и подошёл к девушке, заглядывая ей прямо в распахнутые глаза.
– Я люблю вас, Настасья Фёдоровна. И хочу жениться на вас через год, только вам будет восемнадцать. Я понимаю, вас может смутить, что я старше вас, но…
– Но вы ведь князь. И товарищ Алексея Ивановича, я не могу…
– Меня никто не станет осуждать, – он улыбнулся, аккуратно поднимая руки девушки. – А если станет – я не буду считаться с этим человеком боле. Я всю жизнь считал, что мне никто не нужен, что я никогда не женюсь и спокойно проживу до старости одиноким и свободным, но вы… Всё переменили. Я приму ваш отказ, если мои чувства безответны, но тогда, пожалуйста, не лишайте меня вашей дружбы.
Настя еле сдерживала счастливые слёзы, смотря на Василия, не прекращающего улыбаться.
– Ответьте, – он прислонил руку девушки к своей груди, чтобы та чувствовала, как довольно колотится его сердце, – любите ли вы меня?
– Да… Да, Василий Дмитриевич, да.
Князь поцеловал руки Настасьи и нежно прижал её к себе, закрыв от счастья глаза. Настя уткнулась лицом в его плечо и увидела в дверном проёме прятавшегося Алексея Ивановича: тот грустно улыбался. Наблюдать за чужим счастьем, погубив однажды своё собственное – что же ему ещё оставалось? Граф кивнул девушке и поднялся к себе в кабинет.
– Представь себе, Василий собирается жениться. А я думал, он никогда…
Алексей замолк. Комната была пуста, она никогда больше не встретит его красивым призраком.
Внизу было счастье. Настоящее, вечное, прекрасное. Но самое главное – чужое.
Глава 11
Алексей больно ошибся.
Он смог выспаться всего однажды, и потом привычка, выработавшаяся за три месяца, взяла над ним верх. Граф пытался вымотать все силы днём, как обычно поступают родители и владельцы непоседливых собачонок, чтобы вечером упасть в постель и не очнуться до утра, но это у него не получалось.
Алексей сидел на полу у любимого кресла и сверлил взглядом окно спальни. Там уже рассветало, но он не сомкнул глаз ни на секунду. Голова нещадно ныла, всё тело ломило, болели даже глаза. Но он не засыпал.
В дверь кто-то тихо постучал и практически бесцеремонно зашёл, не успел Алексей и напрячься.
– Алексей Иванович? Алексей Ива… пусто…
– М-Маша, ты?..
Офицер выглянул из своего укрытия. Маша громко ухнула и перекрестилась. Алексей из последних сил поднялся на ноги, продолжая опираться на спинку кресла.
– Вы простите, но прям на лицо плохо выглядите, как будто не спали – не ели дня три.
– Я… – Алексей зажмурился и стиснул зубы. – И не спал… Маш, ты… иди…
– Алексей Иванович, – девушка распахнула глаза и поднесла пальцы к лицу графа, – у вас кровь носом…
Алексей тяжело выдохнул и подался вперёд, пошатнувшись. Маша испуганно отошла на шаг назад, и офицер рухнул без чувств на пол прямо к её ногам. Он уже не слышал вопля девушки и громкой беготни по всему дому, хлопаний дверьми и озабоченного шёпота доктора. Он не слышал приезда Василия, смахивающего капли пота с носа.
